Неважно чем все закончилось.
«Посмотри, что с другой стороны холма, за городом. Мне нужно знать.»
Акула положила руки на штурвал. Голос никогда не приходил днем. Только ночью. И каждое явление его несло с собой холод. Возбуждающий, удовлетворяющий. Забирающий ее. Женщина в ней была счастлива, маленькая девочка плакала от ужаса, а тело самозабвенно отдавалось против воли тому, кто прятался в темноте.
Эти посещения наполняли существование смыслом.
— Я иду, — произнесла она.
Двигатель взревел, повинуясь ее рукам.
Акула летела на харьере по Пустыне, не задумываясь о необходимости скрывать свои следы и беспокоясь только о том, чтобы не перевернуть свой ледоходик. Стонали поворотные лыжи, надрывался накормленный топливом двигатель. Обогнув город, у которого остановился красный фрет, Жнец увидела в окуляр Поцелуя ледоход Цитадели. Перехватив оружие поудобнее, она схватила заплечный мешок с зарядами и выскочила на лед.
Холода не было. Усталости не существовало. Сколько времени она бежала, прежде чем нашла точку, откуда можно защитить голос? Не меньше часа. Дыхание не сбилось. Она нашла в прицеле корабль бывших братьев и прижалась к окуляру.
Голос шепнул: «убей их»,и Акула очнулась от ступора. Жалобно пискнула девочка внутри нее. Закричала, что это неправильно. Что так нельзя. Но Жнец сноровисто находила новую цель, а палец твердо давил на спусковой крючок.
Поцелуй собрал богатую жатву. Лежа на вершине тороса, Жнец расстреливала бывших братьев, пока не кончились заряды. Девочка внутри все сопротивлялась чужой власти, но на стрельбу это никак не влияло. Даже сомнения, что настоящие враги Акулы враги находятся на фрете Содружества, а не на служебном корабле Цитадели, исчезли.
«Спасибо,» — сказал ей голос, когда все закончилось. Его присутствие приласкало женщину. Глаза закатились от удовольствия. По телу пробежала дрожь. Она нужна ему. В этой Пустыне так сложно найти кого-то, кому ты нужен.
Кто так нужен тебе.
У голоса были глаза мертвеца и капитана Содружества. Они накладывались друг на друга. Рана на лице совсем ее не беспокоила. По утрам она сдирала с лица черные лохмотья и даже не морщилась. Боль ушла.
Ушел голод. Акула завтракала скорее потому, что еда важна в Пустыне. Потому что иначе не будет сил для служения голосу. Потому что привыкла.
Она пролежала на льду до того момента, когда появился изуродовавший ее фрет. Все надеялась, что голос попросит приблизиться. Встать и пойти навстречу.
«Возвращайся к себе»
У самого харьера потерянная в холодном теле девочка взмолилась, упрашивая развернуть кораблик и умчаться прочь, подальше от красного фрета, подальше от голоса.
— Нет, — сказала Акула сама себе. — Нет. Я не хочу.
Ночью темнота вокруг ее корабля заклубилась. Забурлила. Небо придвинулось к обзорному стеклу. Жнец лежала на спине, раздвинув ноги, и в сердце ее умирала последняя живая частичка, пока незримый, но осязаемый холод входил в женщину, принося с собою немыслимое удовольствие и пустоту. То, что поработило ее, нашло лазейку и превратило ту в огромные ворота. Сделало из самой известной и сильной женщины Пустыни вожделеющий кусок мяса.
«Спасибо,» — сказал голос еще раз, когда Акула обмякла, измотанная ледяными ласками.
— Прикажи. Прикажи мне! — прошептала она. — Прикажи. Я сделаю все. Все.
«Я знаю»
Голосок испуганной девочки утих. Навсегда.
Глава тринадцатая «Новые люди»
Фарри остановился у дверей в общий отсек, поправил заткнутые за пояс рукавицы. Трясло сильно. Все вокруг дребезжало, гудело. Недра корабля содрогались в предсмертных конвульсиях.
— Если эта коробка — самая надежная из просторных и самая просторная из надежных, то могу себе представить, что у них ненадежное, — пробормотал он.
В коридоре, по которому мы прошли, горело всего два фонаря. Один из них — над входом, второй — ближе к концу.
Глаза к темноте привыкли быстро, и потому сейчас я даже щурился.
— Ты готов? — спросил он.
— Да…
— Торос?
Неприкасаемый молча взялся за ручку двери.
Захрипели ржавые петли, пахнуло теплом и спертым воздухом. Огромный зал, когда-то давно использовавшийся как грузовой отсек, был в несколько уровней увешан гамаками. Все эти россыпи ютились рядом с печами. У входа дремал часовой. Тряска колотила его головой о стену, но бедолага не просыпался. Дальнобой лежал на коленях.
Фарри осторожно взял его оружие, а затем потрепал мужчину по плечу. Дозорный вскочил, замахал руками в поисках дальнобоя. Торос одним движением перехватил сторожа за горло и прижал к стене:
— Тихо.
Часовой попытался сфокусировать на нем заспанный взгляд. Глаза у него все еще закатывались.
— Сюда только что прошли несколько Гончих и вырезали всех твоих спящих друзей, — сказал Фарри. И некрасиво улыбнулся.
— Я… это… Как?!
— Иногда так случается. Ты засыпаешь всего на минутку, а просыпаешься от тонкого лезвия в ухе, — продолжил Фарри. — На этот раз повезло.
Торос отпустил часового. Фарри сунул ему оружие и добавил:
— Закрываешь глаза на чуть-чуть. Просто на моментик. Открываешь — все твои друзья мертвы. Из-за тебя. Запомни это чувство.
Мужчина, наверное, до этого и не державший дальнобоя, вцепился в оружие и закивал быстро-быстро, будто надеясь хоть так умаслить чужака, вытащившего его из клетки Братства.
— Идем, — сказал Фарри.
Мы пробирались между гамаков, в которых сопели, храпели, постанывали спасенные с корабля Цитадели мужчины Ластен-Онга. Всех их, с десятком добровольцев из команды «ИзоЛьда», Фарри собрал на самом крупном корабле городка. Эта чадящая машина едва ползла по Пустыне, но мой друг нянчился с ней, будто не замечая недовольства Монокля.
— Зато припасов на ней много, — отвечал он беснующемуся Рубенсу.
В поисках провианта мы перевернули город. Спасенные сами указали свои тайные склады. Так что теперь нуждающимися мы уж точно не были.
Цель нашей ночной вылазки находилась в самом дальнем конце зала. За ширмой, единственной здесь.
У угла, огороженного черной тканью, стояло двое мужчин с оружием. Увидев нас, один из них нырнул за полотно, почти тотчас же вернулся и махнул рукой. Сразу за ним наружу выбрался наш медик и Эд ан Кэм, поставленный на этой посудине старшим. Молодой, крепкий с виду, с заплетенной в косичку бородой. Увидев нас, он слабо махнул рукой и оперся спиной о стену. Все те, кого мы вытащили из брюха корабля Цитадели, до сих пор еще были слабы. А ведь прошло два дня…
— Я дал бедняжке сладкую лапку, — сказал врачеватель. — Пришлось.
