В допросе и даже опросе с использованием полиграфа, который до моей поездки мы с командой изучили вдоль и поперек – чуть ли не под микроскопом рассматривая полиграммы, а главное, видео предтестовой беседы, – она не врала, уверяя, что муж никуда не отлучался в те дни, когда было совершено преступление.
Обсудив эти обстоятельства со следователем, я отправилась опрашивать подозреваемого. Войдя в кабинет, обратила внимание на то, как Федор буквально прижался к своему адвокату, будто стараясь слиться с его белой рубашкой. Он был похож на загнанного зверька – обреченного, лишенного всякой возможности защищаться. За годы практики я научилась отличать показное «ой, я вас так боюсь, и я безобидный» от состояния действительно тревожного и потерявшего всякую надежду человека.
Во время опроса, длившегося пять с половиной часов, все встало на свои места. Федор не врал, когда говорил, что никого не знает и всего, что написал в явке, он не совершал. Он только сильно смущался, если речь заходила о его супруге.
Ни результаты опроса, ни изучение материалов уголовного дела – лично для меня ничто не указывало на его причастность. Но теперь нужно было понять, как собрать дополнительные доказательства, чтобы обосновать свою позицию, ведь это только в кино специалистам верят на слово.
После опроса я порекомендовала, пока мы с командой будем заниматься отсмотром всего видео разговора и подготовкой заключения, допросить еще раз супругу, сделав акцент на их взаимоотношениях, а также побеседовать с родственниками и друзьями Федора.
Еще один вариант перепроверить мою гипотезу появился, когда стало известно о наличии у «подозреваемого» кредита за телевизор. Во время опроса Федор робко признался, что, возможно, в дни совершения преступления он оплачивал кредит.
– Вы говорили об этом следователю? – восклицаю я.
– Нет. А что толку? – отвечает он.
Как же печально, что важные для уголовного дела детали выясняются только сейчас.
Опуская лишние, не очень интересные читателю подробности проведения следственных действий и их многочасового протоколирования, скажу, что в итоге наш «подозреваемый» перестал им быть. Все родственники подтвердили, что без ведома жены он не решился бы на такое долгое отсутствие. Пропади Федор надолго из поля зрения, супруга приняла бы все меры для его розыска. Ко всему прочему в момент совершения преступления он действительно оплачивал кредит, что подтвердили банк и почерковедческая экспертиза – по подписи на банковском квитке.
Нерешенными оставались вопросы с телефоном и признанием. Но все оказалось довольно просто: номер был зарегистрирован на Федора одним из участников банды. Злоумышленник просто нашел документы в сети, потому что наш Федя был совершенно не знаком с понятием цифровой гигиены. А признание было сделано от страха за то, что у супруги могут быть проблемы на работе, где не захотят сотрудничать с женой уголовника. С учетом отношения Федора к своей второй половине фраза оперативников о том, что у нее могут быть проблемы, видимо, окончательно блокировала его способность критически оценивать окружающую действительность. Единственная мысль, которая беспокоила его в тот момент: как сделать так, чтобы он даже малейшим образом не навредил супруге.
Спустя два года, когда прошли все суды по этому делу, в одной из социальных сетей мне пришло сообщение с благодарностью. Оно было от Федора.
4. Советский Тед Банди
Михасевич
Сквозь сон
Весь вечер он не находил себе места. Внутри колотилось скребущее, стремительно нарастающее беспокойство. В голове шумело. Он выскакивал из дома. Вдыхал воздух жадными глотками. Тряс яблони в саду, будто освобождая их от созревших плодов. Но была середина мая, и яблони только цвели.
Спать лег рано. Долго ворочался, бормотал что-то. Наконец заснул. Ему причудилась женщина, стоящая вдалеке. Он пытается разглядеть, молодая она или старая. Голова по-прежнему болит – даже во сне. Он прячется за дерево у поросшей цветами поляны. Женщина приближается к нему, раздвигает ветки и начинает дразнить: выдергивает траву и охапками швыряет в него, странно улыбается. А глаза как у мертвой. Старая…
Платье черное, под самое горло. Длинные волосы, собранные в пучок. Он хочет дотронуться до нее, но руки точно приклеились к телу. А она все шире улыбается. Глаза искрятся. Она становится моложе, в мутном облаке сна меняется, как пластилиновая фигурка. Уже в ярком сарафане, с острыми голыми плечами кажется еще моложе. Затем превращается в юную, совсем маленькую. Сарафан ей велик – сползает, падает с плеч. «Скорее», – хрипит он и вцепляется в горло жене. Начинает душить ее слабыми ото сна руками. И внезапно чувствует, как гнетущее беспокойство отступает. Пятится головная боль. Легко дышать. Безумное, дикое наслаждение.
Он задрожал и проснулся. Понял, что душит жену. Еще миг! Но что тогда будет с детьми? Жена не испугалась. Вернее, не подала виду. Ясно – приснился кошмар. С кем не бывает! Но почему у него такое лицо? Звериное. Посоветовала ему пойти и облиться холодной водой, а потом немного поспать. Половина четвертого утра.
Прошу уважаемого читателя простить мне эту вольность, но, вероятно, так могли выглядеть обстоятельства той ночи, когда Витебский Душитель Геннадий Михасевич во сне душил собственную жену. Об этом эпизоде позже он довольно подробно расскажет на одном из допросов.
Фруктовая роща
Это произошло за несколько лет до описанных событий: в ночь на 14 мая, по дороге в Полоцк. Он возвращался в деревню к родителям. Ехал из Витебска в подавленном настроении. Та единственная, в которую он был влюблен и с которой переписывался, находясь в армии, не дождалась и вышла замуж. За что? Что он сделал не так? А сколько писем и обещаний! И кому он нужен теперь? Сексуально неполноценный. Чтобы опять насмешничали?
Больше думать ни о чем не хотелось. Только повеситься. Немедленно. Прямо здесь.
Он стянул на безлюдном дворе бельевую веревку. Прикинул – выдержит? Все-таки в нем было 182 сантиметра роста. Надо найти подходящее дерево. Рядом фруктовая роща. Нарядно цвели высокие яблони, обсыпанные белыми конфетти. Но ему не нужна эта красота. Мир не должен быть радостным, если ему так плохо.
Он уже собрался закинуть веревку, как вдруг увидел молодую девушку. Откуда она появилась? Торопливо двигалась ему навстречу. Красивая, загорелая, яркая. Неужели с юга? В Белоруссии пока нежарко. В руках две сумки.
Он посмотрел на нее, и хмурые мысли сдуло, точно бешеным ураганом. «Зачем мне из-за бабы давиться? – в радостном изумлении подумал он. – Лучше сам какую-нибудь удавлю».
