Вообще, почти у всех серийных преступников роль матери является краеугольной. Отсутствие родительской любви, на которую у матери Михасевича, видимо, просто не оставалось сил после разборок с мужем, на всю жизнь лишает защиты. Эту незащищенность чувствуют сверстники и тиранят и без того загнанного в угол ребенка. И тогда формируется установка: я никому не нужен. Именно в такой ситуации оказался Михасевич. Однако важно не перекладывать всю ответственность на родителей. Многие росли в условиях непростых семейных отношений, но серийниками не стали. Для этого, как мы говорили в начале книги, должен присутствовать ряд факторов, в том числе и врожденных.
Первое убийство Михасевич совершил 14 мая 1971 года, когда возвращался из армии в деревню к родителям. До дембеля он не дослужил – его комиссовали после того, как у него был обнаружен гепатит.
Первой жертвой стала девятнадцатилетняя Людмила Андаралова. Это была месть Михасевича за первую любовь, которая закончилась, как он считал, предательством. Вот и второй распространенный толчок: меня предали, и я буду мстить за это.
Из стенограммы допросов:
«В мае 1971 года, поздно вечером, я пошел в поселок Икимань, чтобы увидеть Лену на автобусной остановке.
Встреча не состоялась. На улице я увидел девушку, которая шла мне навстречу. Поравнявшись, я сдавил ей горло руками. Это был первый случай удушения мной женщины. В тот момент у меня возникла обида на всех женщин, раньше со мной такого не было»*.
Все 36 жертв, или, как на допросах утверждал сам Михасевич, – 43, были только женщинами. «Я не считаю женщину человеком. Я любил свою дочь из-за того, что она носит имя Лена, имя девушки, с которой я дружил», – заявил он на суде.
Типаж его жертвы – девушки и женщины в возрасте от начала полового созревания до угасания сексуальной привлекательности. Маленькие девочки, пожилые женщины и тем более мужчины в круг его интересов не входили.
Что касается суицидальных наклонностей, то, как и, например, Чикатило, Михасевич подумывал наложить на себя руки. Но не стоит забывать, что он был психопатом и, как многие из них, нарциссичной личностью: лучше уничтожать других и получать от этого удовольствие, чем страдать самому.
Вместе с тем замечу, что Михасевич не планировал свои преступления. По крайней мере, никаких сведений, подтверждающих обратное, не сохранилось. Из анализа же допросов и из следственных экспериментов становится понятно, что в спонтанном нападении, иногда на несколько жертв за день, он видел особую прелесть. Маньяк действовал импульсивно и без замысловатых орудий убийства, специальных приспособлений или долгого подбора жертвы. Он использовал, что под руку попадется: обычную веревку, шарф, пояс, ремешок от сумки, жгут из травы и собственные руки. Просто гений убийственного экспромта.
«Если я душил женщину стоя, то после того как я опускал руки, она падала. Вторично на земле я не душил. Петлю на шею или кляп в рот потерпевшей я делал, потому что мне это нравилось, а также для надежности, чтобы не отдышалась… Давить руками я мог только однократно»*, – говорил он во время одного из многочисленных следственных действий.
Михасевич старался отправить жертву на тот свет ровно за две минуты. Лишь однажды он потратил не две, а три минуты, потому что ему попалась женщина довольно плотного телосложения.
Вы спросите, почему он именно душил? Почему предпочел такой способ убийства? Исчерпывающего ответа на этот вопрос в случае Михасевича нет – лишь некоторые фрагменты допросов, где он пояснял выбор этого способа расправы. Но серийные убийцы зачастую проявляют очень выраженную любовь к мистике. Задушить – это был его ритуал, сакральное действо. Он полагал, что руками забирает жизненную силу своей жертвы, и считал, что это помогает ему справиться с болью. «Был сам себе врач», – как позже Михасевич говорил на допросе.
Из стенограммы протоколов допросов:
«– В тот момент, когда вы давили женщину, что вы испытывали?
– Наступало облегчение. Будто я, как во сне. Кажется, этого и не было ничего. Сон какой-то мне приснился.
– Испытывали когда-нибудь сожаление, что вы задушили?
– Нет… Мне даже самому не верилось потом»*.
Он выходил на «охоту», когда его накрывала волна ненависти, той всепоглощающей мести, перед которой он не мог устоять, как наркоман не может устоять перед новой дозой наркотика.
На окраинах Витебска, на проселочных дорогах Михасевич искал и находил женщин. После расправы рылся в сумках, забирал все ценное. Однажды из обручального кольца одной из жертв он сделал жене золотые зубные коронки, периодически дарил ей вещи, найденные в сумках убитых. Маньяк делал это не из любви к супруге. По его собственному признанию, он мало разговаривал с женой, только помогал по хозяйству. Да и неоткуда было взяться любви у этого зверя – одна только видимость.
Как и для многих маньяков, вероятнее всего, вещи убитых служили для Михасевича неким фетишем. Так, Андрей Чикатило вырезал половые органы жертв и уносил их с собой. Анатолий Сливко, заслуженный учитель и мучитель, снимал кинохронику убийств, а потом, просматривая видео, частично снимал стресс. Каждый охотник или рыболов со мной согласится: с охоты принято возвращаться с трофеями. В жизни убийцы, охотящегося на людей, трофей играет особую роль. Когда начинается «ломка» в ожидании очередной вылазки, контакт с фетишем продуцирует своего рода суррогат эмоций от процесса убийства, становясь временной отдушиной.
В случае расследования «Витебского дела» украденные вещи, вероятнее всего, сбивали следователей с толку. В то время такая картина преступления однозначно свидетельствовала о наличии корыстной составляющей в действиях преступника. Проще говоря, поначалу самой перспективной версией казались убийства ради ограбления. Никто не мог представить, что похищение ценностей не было целью.
Геннадий Михасевич и Тед Банди
Изучение биографий преступников, в большей степени маньяков и серийных убийц, а также их преступлений – обязательная составляющая для поддержания достаточного уровня профессиональной компетентности. Так вот, анализируя биографию Михасевича и обстоятельства совершенных им преступлений, я обратила внимание на его некоторое сходство с Тедом Банди. Конечно же, не на сто процентов, но все же. Полагаю, об этом интересно было бы порассуждать. Судите сами.
Семидесятые годы прошлого века – почти пятьдесят лет назад. Советский Союз и США. Две совершенно разные социально-политические системы, буквально два разных мира, два разных уклада жизни. Но в один и тот же период у нас и у них появляются жестокие серийные убийцы, маньяки в «масках» обаятельных парней. Высокие, статные шатены с вьющимися волосами и очаровательной улыбкой.
Оба почти ровесники, оба ненавидят и презирают женщин, убивать которых им так же не жалко, как тараканов. Разве что Михасевич головы никому не отрезал, как Банди. Но постмортальное изнасилование практиковали и тот и другой. Никто из них ничуть не сожалел о содеянном. Оба нарциссы и имели опыт неудачной первой влюбленности, ставшей спусковым крючком.
