Прости, мне придется убить тебя,
Ведь только так я буду знать точно,
Что между нами ничего и никогда
Уже не будет возможно*.
В Сети на следующий день после трагедии появилась петиция о запрете песни, которая способна вдохновить на кровавое преступление. Началось обсуждение – кто виноват и насколько творчество дуэта подпадает под серьезные санкции, по крайней мере морально-этические. Музыканты пытались, как могли, защищаться. Но уже 26 января 2018 года на своей странице в соцсетях группа «Мы» сообщила о закрытии проекта. Насколько я знаю, участники этой распавшейся группы продолжают работать уже под другим названием и с новыми музыкантами.
Как и во всех сложных социальных процессах, здесь есть свои нюансы. Бывают случаи, когда запретительные меры эффективны сами по себе. Например, если речь идет о пропаганде наркотиков или детской порнографии. Иногда к запретам необходимо добавить и некоторые другие действия. Так, запрещая неформальные молодежные объединения экстремистского толка, следует взамен создать альтернативные варианты самореализации подростков. В некоторых ситуациях запреты и вовсе почти не работают.
Читатель или зритель, способный к размышлению и критическому анализу, почти наверняка даже самый неоднозначный культурный продукт воспримет, сделав полезные и конструктивные выводы. В то время как человек, находящийся в неблагополучном психологическом состоянии, даже в детском мультфильме способен найти оправдание собственным деструктивным установкам. Тем не менее на произведениях культуры и искусства, будь то музыка, кинематограф или литература, равно как и на тех, кто их создает, лежит ответственность перед зрителем. Глубоко убеждена, что запретные темы все же существуют.
К чему приводят попытки «понять и оправдать»
Здесь хотела бы сделать небольшое отступление и поговорить о некоторых событиях и явлениях, которые сопровождают преступления, похожие на то, что совершил Исхаков.
На пике разборов в средствах массовой информации запутанных взаимоотношений Артема и Татьяны некоторые представители аудитории социальных сетей стали проявлять фанатичное отношение к Исхакову. Его стали оправдывать, говорить, что он, дескать, такой милашка, умница и симпатяга. В общем, бедный и несчастный мальчик, над которым издевалась Татьяна, якобы всячески коварно провоцируя его. Размахивала перед ним красной тряпкой своих капризов, а он терпел-терпел, да и не выдержал.
На мой взгляд, это не вполне верное мнение. Более того, оно еще и довольно опасное. Сейчас существует тенденция возводить некоторых преступников (я снова отсылаю вас к Александру Пичушкину и его иркутским фанатам) в ранг героев.
Героизация, не совсем уместные призывы «понять и простить» извращенного убийцу и попытки оправдать его преступление поведением жертвы (а иногда и жертв) или социальными факторами не ограничиваются только делом Бауманского Отелло.
Такие прецеденты известны и отечественной практике, и зарубежной. Их множество. Поэтому в качестве примера приведу наиболее, на мой взгляд, иллюстративные случаи, так или иначе связанные с моей профессиональной практикой. Названий и чрезмерных подробностей я постараюсь избежать, но и того, что будет описано, достаточно, чтобы правильно идентифицировать события, о которых идет речь. Надеюсь, читатель отнесется с пониманием к такой моей осторожности.
Итак, после массового расстрела учащихся одной из американских школ, случившегося в конце XX века, политики, СМИ, обычные граждане, звезды шоу-бизнеса обсуждают само нападение и нападавших, покончивших с собой. Все пытаются понять, почему так произошло и как этого избежать. Но делают они это публично, пытаясь заработать капитал: кто политический, кто медийный, а кто и вполне финансовый.
В итоге, из-за перенасыщения информационного пространства «оправдательным» контентом и вследствие случайного или преднамеренного создания привлекательного образа «злодея» такая медиадискуссия приводит к тому, что убийцы из негодяев превращаются в идолов, а ужасная кровавая бойня – в «вынужденный шаг», «протест против системы», «защиту от буллинга», «борьбу за права тех, кого обижают, притесняют, травят в школе».
Начинают появляться посты в социальных сетях, где убийцам признаются в любви. Публикуются фильмы, «основанные на реальных событиях», снятые так, что заставляют зрителя проникнуться жалостью к хладнокровным преступникам. На форумах постят картинки убийц в стиле аниме с сердечками и котиками. Встречаются даже иконоподобные рисунки с нимбами.
Через несколько лет эта «субкультура» появляется и в России. Героизация преступников, которая, очевидно, не была первопричиной, но точно способствовала появлению случаев массовых нападений в отечественных школах. И, начавшись с прославления американских убийц, даже породила своих собственных. В социальных сетях в любви признавались и керченскому стрелку, и казанскому, и другим, менее известным.
Описывая эти процессы, я неизбежно становлюсь участником дискуссии о вреде и пользе интернета. Сам по себе интернет не полезен и не вреден. Но вот трансляция и популяризация моделей преступного поведения с помощью современных коммуникационных технологий крайне опасна. Поясню.
В криминологии различают несколько стадий совершения преступления. Я несколько упрощу их описание и критерии. Итак:
1. Обнаружение умысла – момент, когда человек принял решение совершить преступление.
2. Подготовка к реализации умысла – период, когда происходит поиск сил, средств, сообщников и выбор способа совершения преступления.
3. Реализация умысла – собственно совершение преступления (или покушение на совершение, то есть попытка его совершить).
Теперь представьте, что на дворе, скажем, 1998 год, а перед нами некий воображаемый психологически неблагополучный подросток, у которого случился конфликт с одноклассниками. Он понимает, что необходимо как-то реагировать на выпады обидчиков. В этот момент у него появляется умысел на совершение неких действий.
После принятия решения о необходимости реагирования наш подросток переходит на стадию подготовки. Он прикидывает, с помощью чего и, главное, как отомстить обидчикам. И здесь напомню, что на дворе 1998 год, социальных сетей еще нет, поэтому набор возможных моделей реагирования на агрессию со стороны сверстников у школьника относительно невелик: дать сдачи (или оскорбить в ответ), пожаловаться учителю, пожаловаться родителям, пожаловаться старшему брату-боксеру.
Но теперь давайте перенесем его в год 2021-й. Из различных источников, основу которых составляют группы в социальных сетях и каналы в мессенджерах, ему известно, что можно совершить вооруженное нападение. Оно, конечно, будет наказано государством и порицаемо федеральными СМИ и родителями. Но сегодня можно констатировать, что во многих случаях все они имеют гораздо меньший вес, чем многочисленные девичьи признания в любви тем, кто уже совершил массовые убийства в школах. Да и известность эти убийцы приобрели немалую.
