— И ты хочешь все же его забрать?
— Будем считать, что ты ничего не говорил, — процедил раздраженно.
Джастис выдохнул и опустил плечи:
— У таких детей есть ряд рисков. Но необязательно, что они проявятся… Надо будет наблюдаться.
Я кивнул. В том, что с Илаем будет все нормально, я тоже не сомневался. Малыш выжил в одиночку, пока Лали была далеко. Он унаследовал лучшее от меня.
— А ты все-таки присмотрись, — с сомнением продолжал Джастис, — бывали случаи, когда дети долго не имели возможности оборачиваться, и только во взрослом возрасте…
— Не будет, — качнул я отрицательно головой.
— Лали знает?
— Нет. Но не пугай ее, пожалуйста. С нее хватит.
— Не буду. — Его взгляд, наконец, просветлел, а необычные глаза будто заискрились изнутри. — А ты молодец.
Я только усмехнулся, выплеснул остатки кофе и направился обратно к семье.
***
Невозможно было описать это спокойствие…
Я открыла глаза и прикрыла вновь, улыбаясь. Дыхание малыша рядом, его запах и тихое кряхтение наполняли до краев чем-то, что просто не помещалось внутри и просилось слезами наружу. Я шмыгнула носом и вновь посмотрела на Илая. Он лежал на спине, рассматривая что-то… или кого-то. Приподняв голову, я улыбнулась. Киан сидел в кресле в шаге от нас и что-то пристально разглядывал на экране фотокамеры.
Я скосила глаза на левую руку — на сгибе локтя белел пластырь, а память подкинула смутные воспоминания, что Джастис брал у меня кровь. Пытался разбудить, но я сразу же уснула.
— Что ты делаешь? — прошептала.
— Сам пока не знаю…
Он вскинул объектив в руках четким уверенным движением, и камера еле слышно щелкнула.
— Долго мы спали? Сколько времени?
— Самое время поесть, — подсказал он, улыбаясь сыну.
— И как ты собирался оставить мне только свою футболку? — вздохнула я, оттягивая свою. — Вот куда я без тебя?
Мы немного повозились с малышом, пока ему удалось устроиться у груди. Казалось, он действительно все знает лучше меня. Это я ерзала, переживала, а у сына сомнений не было — как только мама убедилась, что всем удобно, он принялся сосать, а у меня снова побежала волна колючих иголочек под кожей, и грудь напряглась.
— Можно? — кивнул Киан на камеру в своих руках.
— Можно… — Я улеглась, подперев голову рукой. — Тебе ведь это нужно.
То, что он взял камеру, было хорошим знаком. Значит, пытается освоиться здесь.
— Мне нужны вы. — Он бесшумно спустился с кресла на колени и сделал еще кадр.
— Не верится, что все закончилось, — прикрыла я глаза. А еще не верилось в то, что меня снимает фотограф, еще недавно казавшийся невероятно далеким.
— Все только начинается, — и он снова глянул на экран. — Это просто жизнь…
— Я бы не хотела снова все это пережить, — нахмурилась, проследив его движение.
Он отложил камеру и уселся рядом на пол:
— Это уже не повторится. Будет что-то новое…
Его слова вызывали неясное беспокойство. Но я не стала в него нырять — надоело. Киан прав — проблемы будем решать по мере поступления.
В дверь раздался тихий стук, и на пороге показался отец.
— Лали… — Он улыбнулся мне и перевел взгляд на Киана: — Мистер Кейн. Я бы не беспокоил вас, но мне нужно покинуть Аджун.
— Почему? — Я уселась, устраивая малыша на руках. Киан поднялся и отошел к окну. Уж не знаю — хороший это был знак или нет. Хотелось, чтобы эти двое дали друг другу шанс, хотя подобное вряд ли возможно.
— Приказ правителя. — Отец осторожно приблизился и присел рядом, улыбаясь. — Я полночи у него проторчал…
Стыдно признаться, но я совсем обо всем забыла, стоило обнять ребенка.
— Пап, спасибо, — протянула я к нему руку.
Он кивнул, мягко улыбаясь:
— Жаль, что все так вышло. — Он глянул на меня, потом бросил взгляд на Киана.
— Я не убивал ваших людей, — вдруг сказал Киан.
Повисла непонятная мне тишина. Я переводила взгляд с одного мужчины на другого. Отец замер в нерешительности, но когда посмотрел на меня снова, я ясно увидела на его лице слабую борьбу с самим собой. Он не готов был слушать Киана. Но и не слушать было нельзя.
Пришлось помочь:
— Ты говорил мне, что оборотни — убийцы, — напомнила я тихо. — Это ты о Киане?
— К сожалению, — напряженно выдавил отец и снова взглянул на него.
— Почему ты так думаешь?
Он не думал. Он был уверен. Но и я была уверена — Киан не мог никого убить просто так.
— Когда база только-только заработала, мы принялись за обследования запланированной области. Финансирования и так катастрофически не хватало, и я не мог терять времени. — Он помолчал, тяжело дыша. — Прошло всего два дня с начала обследования, когда Пол вдруг вернулся с плато один. Весь в крови, со сломанным запястьем… — Я видела краем глаза, как Киан сложил руки на груди и опустил низко голову, безмолвно накаляя обстановку. Но отец продолжал: — Он сказал, что всех перебил белый медведь-оборотень…
Их взгляды встретились. Но Киан не дрогнул, все так же молча слушая.
— …Карл… мы работали пятнадцать лет… Дин, Майкл… — Отец спрятал лицо в руках. — Я дал Полу разрешение стрелять. Но он настоял на усыплении. Сказал, нам, скорее всего, придется заставить зверя дать показания… И это имело смысл. — Отец поднял голову и уставился перед собой невидящим взглядом: — Я не мог тебе тогда рассказать. Ты бы стала соучастницей. Но и то, что ты так отреагируешь, тоже не мог предугадать…
— Киан не стал бы говорить тебе сейчас, что невиновен — Рэм все равно на его стороне… Ему нет смысла тебе врать.
— Меня поймали не на плато. Мне нечего было делать возле базы — ни сюжета, ни еды… — равнодушно сообщил Киан. — За мной спустились к морю. — И он отвернулся в окно, не желая больше в чем-то убеждать отца. — Мне кажется, ты зря доверяешь этому Полу…
Отец растерянно нахмурился, глядя куда-то сквозь меня. И я понимала почему. Сложно принять, что человек, которому доверял, стал причиной гибели друзей. Что случилось на самом деле? Почему Пол решил подставить оборотня? Вопросов было слишком много…
— Даже не знаю, чего бы сейчас хотел больше, — поднялся отец. — Чтобы зверь был невиновен… Или…
— Он — отец моего ребенка, — перебила его я. — И он невиновен.
Наверное, в моем исполнении это вряд ли могло быть убедительно. Я сама собиралась замуж за человека, которого знала гораздо больше, чем Киана. Но Пол был словно туманом — менял очертания и всегда умел казаться тем, кем его хотелось видеть. Киану же было плевать, кто и как видит его. Он бы не стал никогда лезть из шкуры, чтобы пускать пыль в глаза.
