Он сбрасывает на пол рюкзак и стремительно направляется к подоконнику, где стоят тот парень и девушка. Я замираю и лишь успеваю прикрыть ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, когда Вертинский встряхивает того парня за грудки, словно тряпичную куклу.
В коридоре становится так тихо, что слышно как зудит лампа дневного света под потолком. Все оборачиваются и замирают в ожидании зрелища.
— Чё, сука, тёлки без «пыли» не дают? — шипит Егор, выталкивая парня на середину коридора.
Вертинский крепко держит его за грудки, несколько раз сильно встряхивает и что-то говорит, но не слышно, что именно.
— А чего, Верт, у тебя так подгорело? У неё классные сиськи, тебе одному, что ли, на них пяли…
Договорить ублюдок не успевает, потому что Вертинский валит его на пол и начинает бить. Сильно, с размаху. Сыплет удары один за другим.
Друзья того парня лишь переглядываются, но даже не дёргаются. Все замерли, кто-то достал телефон и снимает.
Его же выпрут за это из университета. Это в лучшем случае. А ещё дисквалификация в спорте. А может и заявление в полицию.
И вдруг как вспышка ударяет в голову мысль, что всё это может с ним случиться из-за меня!
— Егор, стой! Хватит! — бросаюсь вперёд к дерущимся парням, но меня перехватывает Семён, удержав за локоть.
— Не лезь, Юля, — предупреждает. — Особенно сейчас. Перепадёт.
Семён оттесняет меня в сторону, но я слышу перепалку.
— Шлюхи они все, Верт! — парень пытается сопротивляться. — А ты впрягаешься.
— Заткнись, чмо. На тебя просто кроме шлюх внимания никто не обращает.
Вертинский отвлекается на выкрик из толпы, что рядом вроде должна быть камера, и им пора сворачивать драку. И в этот момент уроду удаётся столкнуть его с себя. Но хоть этот Меляев и тоже весьма крепкий и сильный с виду, Егору он не противник. Вертинский спохватывается и снова укладывает парня на лопатки.
— Где фотки? — рычит ему в лицо, придавив коленом грудь.
— А ты в живую не насмотрелся?
— Я спросил, где фотки, мудила? — снова бьёт.
А потом ещё раз. Может, Семён и прав, и мне не стоит лезть, но смотреть на это так просто я не могу.
— Перестань, пожалуйста, Егор, — бросаюсь к нему и хватаю за руку. — Чёрт с ним, с козлом. Пойдём!
Тяну за руку, в надежде оторвать его от Меляева. Но в ответ получаю быстрый и резкий как молния взгляд.
— Уйди, — выстреливает мне зло. — Пошла!
Отшатываюсь как от пощёчины. Народ вокруг продолжает наблюдать, как за увлекательным спектаклем. Так стыдно, что хочется исчезнуть. Раствориться, чтобы не пылать так под взглядами.
— Там препод идёт! — выкрикивает кто-то и толпа приходит в движение.
— Разнимай!
Семён подлетает к Вертинскому и пытается оттащить его, друзья Меляева помогают тому подняться.
— Тебе пиздец, Меляев, — вижу, что Егора аж трясёт. Если бы не его друг, уже бы снова повалил козла. — Я же достану тебя один хрен. Задницу через рот выверну, понял?
— Я тебе не ровня, чемпион, тут и ежу понятно, — тот отдышивается и вытирает кровь с подбородка, — а как на счёт моей территории?
Вертинский сжимает челюсти так, что видно, как натягиваются желваки. У меня внутри всё холодеет от одного лишь предположения, о котором может пойти дальше речь.
— Или ты в эти игры не играешь, Егорка? — подмигивает глазом, что очень скоро превратится в опухшее фиолетовое нечто. — Сегодня на загородной трассе. В десять. Шесть кругов. Обойдёшь — честно отдам фотки. Нет — весь универ увидит прелестные сиськи твоей Конфетки.
— Твою ж мать, — слышу, как тихо высказывается Семён.
А я так каменею, что даже сказать ничего не могу. Я слышала об этих гонках, и это далеко не милые истории. В позапрошлом году парень погиб, но полиция так ничего и не прикрыла. Были случаи, что пострадавшими оказывались люди, просто проезжающие там на своих машинах. Егор всегда отрицательно относился к нелегальным гонкам, хоть и любитель скорости.
Но сейчас я вижу его ответ во взгляде.
— Не смей! — шепчу, схватив его за руку, но он её выдёргивает.
— Хорошо, — выплёвывает. — Ты просрёшь, а потом я затолкаю тебе в глотку твой телефон, на который ты её снял.
Он разворачивается и быстро уходит. Народ расступается, пропуская его. А мне кажется, что меня придётся выносить, настолько плохо становится. Мало того, что теперь о моих фотках знает весь универ, так ещё и Егор будет подвергать себя такой опасности! Это нелегальные гонки, если его сдадут, то точно исключат из университета. А если пострадает?
Я должна попытаться убедить его отказаться!
На следующую пару я не иду. Хватаю куртку в гардеробе и бегу в общежитие. На улице скользко, гололёд, я падаю по дороге несколько раз, больно ударившись коленками.
Дурак ты, Вертинский! На сегодня снег с дождём обещали и мороз. Водители в принципе на дорогу выезжать не стремятся, только по необходимости. А он на гонку!
К общежитию подлетаю запыхавшаяся и нараспашку.
— Забыла что-то, Юляшка? — комендантша на пропускном мило улыбается.
— Ага, — тыкаю пропуск к терминалу и пробегаю.
Знаю, что он уже у себя. Семён увёз его на своей машине, я видела.
Поднимаюсь на их этаж и тарабаню в дверь. Открывает мне Семён и тяжело вздыхает.
— Пропусти!
— Юль, может, не сейчас?
— Отойди, Сёма! Нам надо поговорить.
— Ну ок, — пожимает плечами, глядя неодобрительно, но пропускает меня.
Он забирает свой телефон и выходит из комнаты, прикрыв дверь. Я остаюсь вдвоём с Вертинским.
Егор выглядит крайне напряженным, даже злым. Он поднимает на меня тяжёлый взгляд, от которого по телу идёт дрожь и хочется сбежать.
— Какого чёрта ты тут забыла?
— Я… — всё, что хотела сказать, вдруг застряёт в горле. — Егор, не ходи туда вечером. Пожалуйста. Это очень опасно.
— Я у тебя спросить забыл, что мне делать. Иди, Юля, к себе. Ну или куда там тебе нужно.
Внутри поднимается жгучая волна обиды. За что он так со мной? Почему гонит? Неужели та духовная близость, что была между нами, вот так враз улетучилась? Если бы я только знала, что потеряю его, что наша дружба превратится в пепелище, я бы никогда не попросила его.
Мне сейчас до безумия хочется обнять его, хочется прижаться к груди и услышать, как спокойно и размеренно стучит сердце. Хочется услышать это его «Не дрейфь, Конфета, всё пучком».
Он смотрит выжидательно. Хочет, чтобы ушла. Гонит меня. А у меня в груди горит, не могу я уйти.
