Грудь разрывается от недостатка кислорода. Внутри все горит огнем, горло пересохло от волнения и страха. С трудом сглатываю. Похоже, со спортом это тело не дружит. Вон, пробежало стометровку и сдулось, превратившись в вареную сосиску.
Переведя дух, подхожу к нашему наблюдательному пункту и уже в четыре глаза мы наблюдаем, как в селение въезжает группа всадников в широких черных плащах.
— Кто они? — спрашиваю я Сандера.
— Ты же знаешь прекрасно! Черные стражи, особое отделение тайной полиции, — слышу хриплый голос. — Наверняка, в этой деревне, прячется гнусный иномирянин, раз они здесь. Хотел бы я на него взглянуть! — от возбуждения и азарта он тихонько вдаряет кулаком по доскам. — За рассказ об иных мирах, не раздумывая, отдал бы три года жизни!
— Но… Как они находят иномирян?
— Как-то раз мне довелось услышать откровения подвыпившего стража. Тот бахвалился, будто способен ощущать место излома миров. Мол, оттуда смрадным сквозняком навевает чужеродные вибрации. Стражи идут на них, как волки на запах раненой косули.
— И что дальше? Там, на месте излома, всегда сидят иномиряне и терпеливо дожидаются их прихода?
В ответ на мою иронию он одаривает меня растерянным взглядом.
— Об этом тот страж не заикался — значит, либо отлавливать сбежавших иномирян он не слишком горазд, либо столь страшную тайну он даже, напившись, сумел сохранить в секрете. Рискну предположить, что, не найдя иномирян на месте, стражи исследуют окрестности излома и расспрашивают селян в надежде разузнать о пришлых людях.
— Значит, точнее ты не знаешь, — разочарованно тяну.
— Тебя интересует, как черные стражи находят иномирян, меня же волнует другое. Как ты узнала об их приходе, сира? До сих пор предсказания были доступны только провидицам!
Глава 3
В ситуации крайней опасности моя интуиция обостряется до предела. По биению сердца определяю правду или ложь. По взмаху ресниц — друга или врага.
Смотрю в глаза Сандера и понимаю: он друг. Искренний. Добрый… вроде бы. Хоть и трусоватый немного.
И все же, несмотря на интуитивное расположение к своему спутнику, инстинкт самосохранения заставляет меня затаиться. К тому же словосочетание «гнусный иномирянин» совершенно не поощряет к откровенности.
Лучше уж прокатать свое актерское мастерство. Не зря же я так усердно посещала драм кружок весь первый курс!
Опускаю ресницы и вспоминаю печальный момент из своей жизни: расставание с Павлом. Вот он дарит мне колечко, встав на одно колено. А вот и развязка: обнаженное, девичье тело переплелось с ним в единый, стонущий организм на нашей общей кровати. Момент, конечно, уже не раз оплаканный, но рана все еще свежа — ведь и недели еще не прошло с момента, как я поймала его на измене.
Когда поднимаю глаза на Сандера, с ресниц уже срываются первые слезинки, рисуя мокрые дорожки на щеках. Беспомощно развожу руками и говорю:
— Я ничего не помню. Это меня ужасно пугает и расстраивает. Скажи мне, не вела ли я себя странно, перед тем, как опрометчиво заснула под тем безобидным с виду деревцем?
Сандер теперь задумчиво пялится на меня, хмурясь и привычно задвигая на плечо скользящую к локтю суму.
Я практически слышу мысли своего спутника. Потеряла-таки дева свою девичью память! Пока я был рядом. Не защитил. Не уберег. Какой кошмар! Когда об этом узнают, мне конец. Но мой вопрос, видимо, все-таки наводит его на нужную мысль. Он бормочет:
— А ведь и правда… Ты была слишком уставшей для полудня. Ардо позабыла… Проснувшись, захотела уйти. В здравом уме ты никогда бы так не поступила. Может, среди безобидной зелени там дурман-трава затесалась? Хотя я ведь рядом был. Почему со мной все в порядке?
— Согласна. Все это выглядит несколько необычно. Но что мне делать? Как мне теперь жить в мире, о котором я ничего не помню?
Сандер пожимает плечами. Он заметно расстроен, но не раздавлен этой новостью. То ли от того, что действие дурман-травы быстро заканчивается, то ли от недостатка эмпатии. Ведь это не ему теперь предстоит барахтаться в каждой ситуации, пытаясь не утонуть в бесконечном потоке неизвестных вводных данных! Разглядывать встречных незнакомцев и гадать, как на них реагировать: драпать от них или безмятежно улыбаться?
— Ты хоть что-то помнишь, сира?
Мотаю головой.
— Помоги мне, Сандер. Хоть немного восполни пробелы!
Следуя его приглашающему жесту, лезу за ним на гору из приваленных к стене тюков сена. Они аккуратно сложены по принципу ступенчатой пирамиды, образуя наверху небольшую ровную платформу. И то верно: раз уж застряли здесь, то лучше сразу устроиться с удобством.
Ситуация, конечно, двусмысленная: парень и девушка уединились на сеновале. Без кузнеца, без единого свидетеля — совсем одни. В обычной жизни я бы не рискнула так подставляться с незнакомцем, но мой провожатый, похоже, на чужих невест рот разевать не собирается, что доказал уже не раз за последние несколько часов.
Да и в том, как он сейчас отдалился от меня на метр с кепкой, веет прям-таки чрезмерным почтением.
Удобно возлегая на самой верхушке сенной горы, Сандер хватает соломинку, терзая ее, разрывает на кусочки и задумчиво поглядывает на меня — ждет вопросов. Начинаю, разумеется, с самого важного — с себя.
— Скажи, что тебе обо мне известно?
— Ты звезда Белого Храма. Одна из редких служительниц, способных доставать энергиус из первоисточника.
— Оу. Не гони лошадей! В меня так быстро информация не влезает. Я служу в храме, но у меня есть жених? Так вообще бывает?
— Конечно, сира. На твое двадцатилетие провидица определила тебе будущего мужа. По окончании трехлетнего служения в Храме, вам предстоит начать семейную жизнь.
Нашла мне мужа? Три года служения? Час от часу не легче! А без служения и кем-то подобранных женихов обойтись никак нельзя?
— То есть своего жениха выбирала себе не я?
— Нет, что ты, сира! — он отмахивается от мысли о своевольном выборе спутника жизни, как от глупой мухи. — Женихов и невест мы, служители Храма, никогда не выбираем себе сами!
— И как? — голос мой еле заметно дрогнул. — Мой жених мне нравится? — с опаской жду ответа. Не то, чтобы я намерена сохранить помолвку, но, если прежняя хозяка тела недолюбливала жениха, рвать отношения будет проще и как-то логичнее.
— О том я не ведаю, сира. Мне лишь известно, что вы с ним частенько бранились, что необычайно радовало некоторых служительниц. После вашей помолвки многие сестры в Храме смотрели на тебя, сира, с неприязнью.
— Ревновали?
— Скажем так: примесь фрийской крови дает Ардо некое преимущество перед чистокровными левийцами.
— Какое преимущество?
