— Из любопытства, — еще раз повторила она. — Сознание человека — кладезь неразрешенных вопросов. И мне захотелось найти ответы на них. Если найдешь — сможешь помочь хотя бы в некоторых случаях: излечить мозг, облегчить страдания сердца.
Это задело его. Слишком уж все просто!
«Облегчить страдания сердца», — повторил он про себя, вспомнив брата. Страданий сердца Джоша никто облегчить не смог.
— Думаете, если удалось излечить, то удастся и облегчить?
— Да, одно неотделимо от другого. — Тэсс посмотрела мимо него, на обнимающуюся парочку, которая, весело смеясь, потягивала пиво.
— А я думал, вам платят только за то, что вы заглядываете в человеческие мозги.
Тэсс взглянула на него:
…Она больна не телом, но душою…
А ты возьми да вылечи ее. Придумай,
как исцелить недужное сознанье,
как выполоть из памяти печаль,
как письмена тоски стереть в мозгу и снадобьем
ей дать забвенье, сняв с ее груди
отягощенной тяжесть, налегшую на сердце…
Он поднял голову, отставил бокал и прислушался. Она говорила не громче обычного, но он не слышал ни музыкального автомата, ни звона посуды, ни смеха. Он наслаждался музыкой стихов!..
— «Макбет». — Увидев, что Тэсс улыбается, он пожал плечами и проговорил: — Легавые тоже время от времени читают.
Тэсс подняла бокал, что можно было истолковать как приглашение к тосту:
— Возможно, нам обоим следует по-новому взглянуть друг на друга.
Дождь продолжал моросить, когда они возвращались на стоянку возле управления. В такую погоду темнеет особенно быстро. От уличных фонарей на асфальте вымокших тротуаров блестели лужи, вокруг не было ни души — Вашингтон рано ложится спать. Только сейчас Тэсс решилась задать Бену вопрос:
— А почему вы пошли в полицию?
— Я же говорил, что люблю ловить плохих парней.
«В этом есть доля правды, — подумала она, — но это не все».
— Вы в детстве играли в сыщиков, после чего решили растянуть эту игру на всю жизнь?
— Нет, в детстве я любил играть в доктора. — Он подъехал к ее машине и остановился. — От этого умнеешь.
— Не сомневаюсь. Что же заставило вас вы брать государственную службу?
Можно было бы что-то придумать, уйти от ответа. Многим женщинам он нравится тем, что умеет делать и то и другое с обезоруживающей улыбкой. Но сейчас ему захотелось рассказать правду.
— Теперь, кажется, моя очередь цитировать: «Закон, не подкрепленный рукой человеческой и мечом, — всего лишь слова и бумага». — Слегка улыбнувшись, он повернулся к ней и встретился с ее пристальным взглядом. — «Слова и бумага» — не для меня.
— Стало быть, меч?
— Вот-вот. — Он наклонился и открыл дверцу. Их тела соприкоснулись, но они словно не обратили на это внимания. — Я верю в справедливость, Тэсс, а справедливость во сто крат важнее, чем слова на бумаге.
Какое-то время она молча обдумывала услышанное. «В нем есть какая-то ожесточенность», — подумала Тэсс. Он ее тщательно скрывает и не дает ей вырваться наружу. Может быть, слово «ожесточенность» и затасканное, но именно оно определяет его состояние. Ему, несомненно, приходилось убивать, против чего восставало все ее существо как следствие полученного ею воспитания. Он отнимал жизнь у других, рисковал своей, однако верит в закон, порядок и справедливость, а также — в меч.
Не такой уж он простой, каким показался вначале. Немало узнала она за сегодняшний вечер. «Пожалуй, больше, чем достаточно», — решила Тэсс и опустила ногу на тротуар.
— Ну что ж, спасибо за угощение, детектив. Бен уже вышел и поддержал ее под локоть.
— А что, зонтика у вас нет?
Роясь в сумочке в поисках ключей, она слегка улыбнулась ему.
— Не имею привычки брать с собой зонт, когда идет дождь.
Засунув руки в карманы, Бен пошел за ней. Он не мог назвать причину, но ему не хотелось, чтобы она вот так просто ушла.
— Интересно, что может извлечь из всего этого специалист по человеческим мозгам?
— А где вы видите такого специалиста? Спокойной ночи, Бек.
Ему было ясно, что она вовсе не зануда-профессорша, за какую он ее принял поначалу. Тэсс уже сидела в своей машине, а Бен все еще держал дверцу открытой.
— Тэсс, один из моих приятелей работает в Кеннеди-центре. Завтра там дают пьесу Ноэла Каварда. У меня есть билеты на спектакль. Не хотите ли?..
Она уже готова была вежливо, под каким-нибудь предлогом отказаться, поскольку, подумала она, «лед и пламень» так же, как «дело и развлечения», несовместимы.
— Хочу, — неожиданно для себя согласилась Тэсс.
Не зная, как прореагировать на ее согласие — радоваться или огорчаться, он просто кивнул.
— Я заеду за вами в семь.
Он захлопнул дверцу. Она немедленно опустила окно.
— Вы не хотите узнать мой адрес?
Бен лукаво подмигнул, что ей явно не понравилось.
— Я же детектив… — Он зашагал к своей машине, а Тэсс в это же время едва сдерживала смех.
К десяти дождь прекратился, небо просветлело. Поглощенная составлением портрета преступника, Тэсс не заметила, как на небе появилась луна. Заскочить по пути в китайский ресторанчик она забыла, а ужин, состоящий из сандвича с ростбифом, остался недоеденным.
Странно. Она еще раз перечитала отчеты. Странно и страшно… По какому принципу он выбирает свои жертвы? Все блондинки, всем под тридцать, все недотягивают до среднего телосложения. Кого же они символизируют в его глазах и почему?
Он выслеживает их, преследует? Или действует наугад? Может, одинаковый цвет волос и телосложение — просто совпадение? Может быть, любая женщина, оказавшись ночью на улице в одиночестве, может окончить свою жизнь таким «спасением»?
Нет. Тут налицо система, это точно. Жертвы он выбирает по внешнему виду, затем прослеживает их маршруты. Три убийства — и ни одной промашки. Он, несомненно, психически болен, но в методичности ему не откажешь.
Блондинки под тридцать, миниатюрные… Она поймала себя на том, что всматривается в собственное неясное отражение в окне. Уж не о ней ли все это?
От стука в дверь она вздрогнула и тут же выругалась, обозвав себя дурой.
С тех пор как принялась за работу, она впервые посмотрела на часы. Оказывается, проработала три часа. Еще пару часов, и, возможно, ей будет что сказать капитану Харрису. Кто бы он ни был, но его нужно скорее задержать.
Сняв очки, она пошла открывать.
— Дедушка! — обрадовалась она, и раздражение мигом улетучилось. Она встала на цыпочки и с удовольствием — он сам учил ее все делать с удовольствием — поцеловала деда. У него была осанка полководца, от него пахло мятной жвачкой, мужским одеколоном. — Что-то ты поздновато.
