Саша. Маленькая женщина, которой еще нет и двадцати.
Он не хотел ее будить и умудрился вытянуться во весь рост, чтобы мышцы не затекли, и светлая легла на него сверху, даже не проснувшись. Это было невыносимо, но Стас уже понял, что, когда дело касается Прохоровой, он готов терпеть что угодно и сколько угодно.
Он представил, что Саша откроет глаза, улыбнется и передвинется вниз, и он накроет рукой ее затылок, направляя, когда она возьмет в рот…
И она действительно улыбнулась во сне и просунула руки ему под белую майку, царапая короткими ногтями пресс и обнимая. Стаса в холодный пот бросило, мышцы окаменели.
Черт, хоть бы не проснулась, а то объясняй, что не извращенец.
Мысленно матерясь, Стас осторожно сжал ее руки своими и убрал их из-под майки. Уже легче… Он закрыл глаза и досчитал до миллиарда, наверное, пока успокоился.
Так они и проспали на желтом диване до рассвета, пока Саша ни спохватилась, соскочив на пол, и ни спросила хрипло, с надрывом:
— А что, кино закончилось уже?
Она покраснела… Румянец залил щеки и шею, и Стас хотел бы провести по ним языком, чтобы ощутить, насколько они горячие.
— Да, только что. Ты задремала, не хотел будить.
— И как тебе Эмили Райт?
— Кто? А. Ну… ничего. Жить можно.
— Не забывай, мы поспорили, — напомнила она и сбежала из комнаты. А он так и остался лежать, осознавая, что выспался первый раз за долгое время.
Глава 8
Во вторую субботу ноября вместо привычной дачи Стас и Саша, прихватив охрану, поехали на юго-запад, в Печатники. Господину Архипову приспичило сделать добро. Давно не делал.
Матвей жил в старом доме на Гурьянова. Замок в подъезде сломан, дверной звонок в квартире не работает. Пришлось бить кулаком.
Парнишка открыл минут через пять, когда смирился, что кому-то неймется.
— Александра Андреевна? — Он обомлел и быстро поправил на плечах шлейки старой серой майки, не зная, что еще сказать.
— И Стас Юрьич, — добавил Архипов, проходя мимо Матвея в квартиру.
Н-да. Не золотые горы. Но за время работы в спецслужбе Стас близко познакомился с российскими реалиями, так что в обморок не упал от убогости обстановки. Здесь, по крайней мере, не было заложников или трупов.
— Ну что, Матвей-Воробей, дочирикался? — спросил сурово Стас, и пацан нахохлился.
— Не понял?
— Все хорошо, он шутит, — успокоила Саша, толкнув Стаса в бок. — Извини, что без приглашения.
— А что я сделал?
— Ничего. Ничего полезного для прогресса, — заметил Стас, вдыхая едкий запах дешевых сигарет, и поинтересовался: — Тетка дома?
Матвей с опаской зыркнул в коридор, где стояли два охранника, и аккуратно сделал два шага назад.
— Спит.
Стас оценил колонну из бутылок вдоль стены и понятливо кивнул.
— Скоро проснется?
— К понедельнику, может. А что?
— Мы хотим забрать тебя на день, если ты не против, — торопливо вставила Саша.
— Куда?
— В Звенигород.
— Я не поеду, — набычился пацан, и взгляд стал тяжелый, но у Стаса был тяжелее.
— Воды мне не предложишь? — попросил он, и Матвей, явно знакомый с дворовыми потасовками, подобрался. Но глянул в добрые глаза Саши и послушно пошел на кухню.
Стас даже холодильник не стал открывать, чтобы понять: в доме еды нет. И так тошно стало от этого знания. Вроде ничего нового не увидел, чтобы играть в расстроенную принцессу, а настрой паскудный.
Матвей налил из крана воды в кружку и протянул Стасу. Запах хлорки был божественный.
— Слушай, Воробей. Ты не психуй, пожалуйста. Александра Андреевна хочет тебя на путь истинный наставить. Нравится ей людям помогать, понимаешь? Ну что тебе, жалко, что ли? Свозим тебя в Звенигород, прогуляешься, воздухом подышишь.
— А если не хочу? — упирался парень. — Я в социальную службу позвоню, вас посадят.
Стас тяжело вздохнул, вскинув брови. Ясно-понятно, придется драматизировать. Ибо ничем лучше не проймешь подростка, чем понтами и рассказами о чернухе.
— Поздно меня сажать, отсидел. — Он подтянул рукав футболки, открывая длинный шрам, и суровым тоном сказал: — Смотри. Меня на зоне пытались убить, а я выжил. Знаешь зачем? Чтобы защищать Сашу. И если она хочет свозить тебя на экскурсию, то свозит. Может, если бы мне мозги на место вставили в твоем возрасте, то и дерьма в моей жизни меньше случилось бы.
Матвей молчал, насупившись. Спертый пыльный запах старой квартиры застревал в горле, и Стас открыл форточку, попутно торгуясь:
— Если согласишься, то завезу тебя к своему другу в школу каскадеров в понедельник. Посмотришь, как выглядит красивая борьба, а не это твое унылое бунтарство.
Но и это не убедило. Тогда в ход пошел самый весомый аргумент:
— Прикинь, ты сегодня целый день сможешь пялиться на Сашу.
— Да пошли вы, Стас Юрьич! — рявкнул Матвей и толкнул Архипова в плечо, и стало понятно, что парнишка зауважал противника: он послал, обратившись на «вы».
Стас мог бы развернуться и уйти, но гордость в нем давно разъело тленом бытия. В глубине темных глаз Матвея подыхала под чернотой сила духа, не находя выхода к свету. Воробей стоял на грани: в какую сторону толкнешь, туда и полетит.
И так Архипову жалко себя стало. Что за паршивая жизнь? Неужто он сам был таким же когда-то? В той, другой жизни, пустой и бесцельной.
— Пойду, если ты пойдешь со мной, — упрямо сказал Стас, и Матвей выругался, закатив глаза к пошарпанному подтекшему потолку. — Не ломайся. Целый день с Александрой Андреевной, — снова начал подзуживать он парня, и тот криво ухмыльнулся, пробубнив:
— Дебил.
Стас самодовольно смахнул пылинку со своего плеча, показывая, как важна для него чужая критика, и они поехали в Звенигород.
Однокомнатная квартира, где жила Саша, оказалась не богаче Матвеевой, но была гораздо аккуратнее и чище. Пустующую жилплощадь еще не продали, и Арес с интересом изучал место, где Саша проводила вечера, когда он сам находился за тысячи километров от нее и не подозревал о ее существовании. Только сейчас, в тесноте старой квартиры, Стас понял, в каких разных мирах они с Сашей выросли и каким крошечным был шанс, что они вообще пересекутся.
Для этого Саше пришлось проложить себе путь наверх, а Стасу, наоборот — спуститься с пьедестала.
На стене висели кривые поделки из соломки, и он снял одну, чтобы сохранить на память. Прикольная вещь. То ли гоблин, то ли тролль.
— Смотри, Матвей, я здесь выросла, — сказала Саша. — Без отца. Правда, мне повезло, у меня заботливая мама.
