— Кеша, ты меня слышишь? — разозлился Стас.
— Слышу! — разозлился в ответ Летов. — Нет никакой свадьбы. Саня опомнилась и ушла от Владимира.
Сердце прострелило болью, и оно рвануло в укрытие. Архипов напряг спину и машинально положил ладонь на руку Сони, крепко сжимая и убирая подальше от себя.
— Не понял. И давно?
— Ну-у, еще до твоего отъезда, — добил его Цербер контрольным в голову.
— А почему она мне не сказала? Что это за бред вообще?
— Афишировать не хотела.
— Гм… Ясно. Ну пока. Я на встрече, занят. Не звони мне больше в такое неудобное время.
Стас вернул телефон в карман и просидел в прострации с минуту, покрываясь инеем изнутри и сглатывая незнакомую горечь обиды…
Господи, никто и никогда не мог задеть Стаса так сильно, чтобы он обиделся. А светлая достала-таки до души, выкрутила и выбросила.
— Слушай, Соня. А по какой причине ты бы не сказала одному мужчине, что порвала с другим?
Художница разочарованно отодвинулась, поняв, что ее послали, и пожала плечами.
— Чтобы не преследовал. Влюбленные мужчины очень прилипчивые.
— А если это не влюбленный мужчина, а просто друг?
— Не важно. Обычно друг не по своей воле сидит во френд-зоне. Дашь надежду — и начинается дурдом.
— Поня-я-ятно.
Стас расплатился с официантом и поехал на работу.
Заперся в кабинете, проверил послеобеденную сводку — и минут через тридцать его наконец накрыло.
Какого хрена?!?!
Она не выходит замуж и даже не сказала об этом. Трахнулась с ним, как со своей сучкой, и помахала рукой, мило улыбнувшись. Ее «прощай» до сих пор комом в глотке стояло.
Да-а, Саша непробиваемая, конечно. И не скажешь, что двадцать лет всего. На войне она была бы снайпером. Расставила приоритеты четко. Князя нашего спровадила и с легкой душой занялась-таки своей жизнью, а не чужой. Это здорово, медаль за героизм первой степени. Но почему?! почему она ему не сказала? Она ведь была уже свободна, когда они прощались. Могла бы хоть надежду дать утопающему.
«Дашь другу надежду — и начинается дурдом», — зазвучали правдивые слова Сони.
Он зачесал двумя руками волосы, сжимая их в кулаках, и выдохнул, упираясь локтями в дубовый стол:
— Мляяяяяя. Саша, ну как же так?
…Но после первого шока пришло осознание: она свободна.
Она.
Свободна.
И Стас наконец-то, впервые за долгие месяцы, вспомнил, зачем уехал из Москвы: чтобы очиститься от демонов. Пока что он только кормил их.
Он нажал на кнопку коммутатора, связываясь с помощницей, и спросил:
— Ты умная, скажи мне. По какой причине ты бы не сказала одной девушке, что порвала с другой?
— Причин могут быть сотни, Станислав Юрьевич.
— Вот именно! — обрадовался он, щелкнув пальцами. — Вот поэтому я тебя и взял на работу.
— Потому что я предпочитаю женщин?
— Нет, потому что ты знаешь, как их выставлять из своей жизни. Для начала — не пускай сюда больше Соню Либерман.
Стас поднялся из-за стола, подошел к панорамному окну и посмотрел на стеклянно-металлический пейзаж чужого мира. Нервы успокоились, соображать стало легче.
Нет, Саша никогда не стала бы использовать близкого человека, чтобы потом выбросить из своей жизни за ненадобностью… А Стас был для нее близким, она и не отрицала никогда. Твою мать, она ведь ему жизнь спасла, под пули подставилась! Она все-таки ценила его, уважала… тащила его из болота, потому что верила в него. Да, они соприкоснулись и пошли каждый своим путем. Но что, если эти дороги — знак бесконечности? Что если Саша и есть его судьба, а не только перекресток?
И так хорошо от этой мысли стало. Груз с плеч, пелена с глаз.
Стас не хотел новых отношений с другой женщиной, он хотел продолжить с того места, где остановился, с той, ради которой просыпался по утрам. Ему нравилось жить ради Саши, быть только с ней — пусть даже на расстоянии тысяч километров, даже если она никогда не ответит взаимностью, потому что он ей на фиг не сдался. Плевать. Она была нужна ему. Он дышал ею. Он не мог отпустить Сашу, потому что перестал бы дышать. Ну логично же!
Господи-и… это финиш. Стас Архипов — буйный рыцарь, живущий с фоткой дамы сердца. Какая, мать вашу, ирония. Гильдия фаталистов одобряет.
Он вернулся к коммутатору и сообщил помощнице:
— Я решил. Я объявляю целибат. (1d5b7)
— Хорошо, Станислав Юрьевич. Эту новость пустить в СМИ?
— Нет, обойдемся тайным сговором.
— Аминь.
Глава 16
Летом Саня и Настя стали бакалаврами.
Подруга собиралась на два года в Штаты, в магистратуру, Цербер улетал вместе с ней — руководить американским филиалом корпорации Терехова, пока жена будет учиться.
Саня почувствовала себя одинокой, потерянной, не представляя, как теперь жить еще и без лучшей подруги.
Цербер иногда рассказывал об успехах Стаса, чтобы порадовать и подчеркнуть лишний раз, что уехать тому действительно стоило. Вот и перед отъездом снова упомянул:
– Обаятельный он, подлец. Всех очаровал, ничего для этого не делая.
Оказалось, Арес проявил себя гением стратегического планирования, и Большой Босс передвинул его вверх по иерархической лестнице. А кроме этого, Стас занялся инвестициями, и к концу первого года совершенно необъяснимым способом сколотил маленькое состояние.
Ничего удивительного. Сразу было ясно, что у него все получится, если он серьезно возьмется за дело, отбросив презрение и жалость к себе. Единственное, что вызвало вопрос:
– А где он деньги для инвестиций взял?
— Так он… в общем-то, личность многогранная, — напомнил Летов.
— Ах вот оно что, — облегченно ответила Саня. — Рекламой опять занялся?
— Можно и так сказать. Рекламируется… по выходным, до изнеможения. Знаешь… чтобы развлечься.
— Это хорошо, — обрадовалась Саня и решила, что ей тоже хватит себя жалеть.
И когда отчим предложил уехать на два года на стажировку в Страсбург, в Европейский суд по правам человека, то Саня сразу согласилась. Оформила документы на кота с собакой, чтобы забрать их с собой, и улетела во Францию.
Смена обстановки пошла на пользу. Новый дом был уютным, даже очень. Там можно было забыть, кто такая Александра Прохорова, и жить свободно, без московских социальных стандартов.
Саня перестала краситься и носить платья, предпочитая брюки или джинсы, чтобы не привлекать мужского внимания. Впрочем, во Франции женщины свободно выходили из дома без макияжа и в растянутых майках, так что мужчины все равно часто спрашивали номер телефона. В такие моменты Саня вспоминала, как агрессивно обходился с поклонниками Арес, считавший, что никто не достоин глазеть на нее. Как будто она была храмом, объектом историко-культурного наследия.
