Магия!
Я наполнена ею до отказа!
Каждая клеточка тела насыщена энергией, которую трудно спутать с чем-то иным. Каждая, будто искрила, желая выпустить на свободу волшебство. Силы небесные, до чего же это потрясающе чувствовать себя такой легкой, полной и…
«Этот стакан поможет тебе её вдохнуть. Так ты научишься принимать её, а не вырабатывать»
Я вскочила с постели, оглядываясь по сторонам. Комната та же, но стол уже не хвастал разнообразием блюд. На нём ничего не было, кроме маленькой вазы с каким-то мелким белым цветочком.
Я же выпила! Точно знаю, что выпила! Почему жива? Почему дышу?
И в сознании всплывает его взгляд и нежное: «Спи сладко, моя радость». Подменил жидкость? Но, когда успел? Вспомнила звяканье, когда искал что-то в шкафу. Вероятно, в тот момент. Вопрос «зачем» здесь даже не стоит. Сказал прямым текстом, что не любит лжецов и предателей, а значит, намёк, на примере принятия мною яда, сделал толще некуда.
Тем временем, голоса за стеной не стихали. Конечно, мне стало любопытно. И я, как иногда делала Фестина в «отдохни и выпей», не стесняясь подошла к стене и припала к ней ухом, стараясь вслушаться в чужой разговор.
Голос собеседника Айсэттара был смутно знаком, но я не была уверена, что не ошибаюсь.
– …осколок двойников. Есть предположение, что он на оборотной стороне, но попасть туда пока нет возможности.
– Ты же знаешь, должен быть проводник, – голос элларийца, как всегда холоден и безэмоционален.
– В том-то и проблема. Проводник, насколько мы поняли не носитель осколка. Он – пара.
– Что ты имеешь ввиду?
– В нашей книге есть указание, что этот осколок никак не влиял на носителя. …он делал проводником его пару сразу после первого столкновения.
– То есть, пока вы не вычислите проводника, попасть на ту сторону не представляется возможным… Есть ещё что-то?
– Да, осколок должен быть отдан добровольно, иначе велика вероятность уничтожения обеих планет.
– Проклятье… Что на этот счёт говорит твоя жена?
– Реинкарнаторы не справятся с потоком таких масштабов. Вся система перейдёт в самодействующий режим. По её мнению, подобный исход откатит нас лет на восемьсот.
– Тогда я просто вернусь к тому, с чего начал, – безразлично произнёс эллариец, и я отстранённо подумала, что он находится совсем рядом, потому что голос был тихим, но…
– Ты итак потратил семьсот лет в пустую. Хочешь удвоить потери?
– Ты прав. Продолжайте поиски проводника. И, Дар, мне нужен твой человек.
– Зачем?
– Один из осколков находится здесь. Ты же знаешь, у меня нет времени на их поиски.
Его собеседник, судя по звуку, усмехнулся.
– Хорошо. Выделю.
И через мгновение над ухом звучит тихое:
– Подслушивать нехорошо, радость моя. Выспалась? – вздрогнула и развернулась, всем своим существом желая провалиться в эту самую стену.
Айсэттар склонился надо мной, уперевшись рукой над моим плечом, чем заставлял чувствовать себя загнанным в ловушку зверьком.
– Выспалась, – отвечаю тихо. – Зачем Вы это сделали?
Мужчина хмыкнул и склонился чуть ниже, едва не касаясь моего носа кончиком своего.
– Чтобы ты могла продолжить обучение? Будешь ночевать во дворце раз в три дня.
Морозное дыхание касалось моих губ и… тело вело себя странно. Каждой клеточкой тянулось к хищнику, стоящему рядом. Коснуться бы жилистой шеи в вырезе белой рубашки, провести по горячей коже пальцами, вдохнуть его аромат полной грудью.
Эллариец ничего больше не говорил. Пристально продолжал смотреть в глаза и в какой-то момент хмыкнул, обхватывая сильными пальцами моё запястье.
– Не надо.
Я только в тогда поняла, что рука всё-таки потянулась к его груди. Выдохнула судорожно и попыталась отстраниться, но Айсэттар не позволил сдвинуться с места.
– Прекратите это, – испуганно прошептала я.
В груди зрела уверенность, что он делает это намеренно. Чтобы довести меня до ручки. Это не могли быть мои собственные чувства, наверняка он мне их внушает или ещё что… Я же знаю, что он на многое способен.
– Прекратить что? – выдыхает в мои губы, которые уже начало покалывать от… не знаю, от чего. – Я ещё ничего не начинал.
И тянет мою руку вверх, перехватывая вторую и повторяя манёвр. Касается губ и мягко сминает их напором. Сначала вздрагиваю и пытаюсь отнять руки, но тут же чувствую, как внутри начинает раскручиваться сладкая спираль удовольствия.
Это было не так, как с Тавьеном или в первый день нашего знакомства с элларийцем. Совсем не так. Сейчас у меня пропало дыхание, а сердце готовилось взорваться. Оно так сумасбродно колотилось в груди, что голова закружилась.
Всего лишь поцелуй, но от прикосновения губ по телу расползался жар до самого дна моей сути.
В какой-то момент его пальцы заскользили по моим рукам, опускаясь ниже, погладили бока и обхватили талию, прижимая меня к твёрдому телу. Дыхания катастрофически не хватало, губы саднило, но я не могла заставить себя «включиться», пока не оказалась лежащей на простынях, подставляющей шею для нежных ласк его губ.
По сути Айсэтар ничего не делал. Только покрывал кожу поцелуями, от которых во все стороны разбегались сладкие мурашки, но стоило мне приоткрыть глаза и увидеть над собой потолок…
«Да, сладкая… Сейчас папочка тебя немножко потрогает»
Сердце шарахнуло в груди, а волна паники ударила в голову.
Я дёрнулась, как от удара и упёрлась руками в крепкие плечи, отталкивая от себя. Эллариец замер на мгновение, а после без труда коротко поцеловал в губы, будто я и не пыталась держать его на расстоянии.
– Не удивлён, – произнёс холодно.
Он сел на краю кровати, а я глубоко дышала. В груди всё ещё больно колотилась сердечная мышца, но трезвый рассудок был слишком занят самобичеванием, чтобы обращать на это внимание.
– Не делайте так больше… – выдохнула я, отчаянно пытаясь прийти в себя. – Если Вам нужна женщина, я лично могу привести для Вас любую из города.
Эллариец вздёрнул бровь и полоснул по мне острым взглядом.
– Мне не нужная женщина, – он поднялся с кровати и направился к неприметной двери, по всей видимости, ведущей в купальню. – Приходи в себя. Сейчас мы отправимся в короткое путешествие.
Что значит, не нужна...?
Стоило ему пропасть из поля моего зрения, как мозг начал прокручивать шестерёнки. Мысли, едва ли не с криком «Заработало!» бросились выносить мой несчастный, горящий в лихорадке разум.
Вскочила с постели, как ошпаренная и принялась метаться по комнате.
