Айсэттар в этот раз уже не улыбался. Что-то изменилось в его взгляде. Он будто стал на тон холоднее и отстранённее.
– Браслет нужен был для привязки на первой стадии взросления. Сейчас ты можешь отправлять своего элементаля куда тебе вздумается и призывать назад. Попробуй. И кстати, пора бы дать мальцу имя.
Я посмотрела на оуни, онуни большими счастливыми глазами на меня.
– Вернись домой, Квичи.
Элемеенталь счастливо заурчав, крутанулся на месте, разбрасывая вокруг себя мелкие зелёные камушки и… исчез.
– Квичи? – вздёрнул бровь эллариец.
– Ещё с детского приюта хотела питомца с кличкой «Квичи», – ответила я, чувствуя, как щёки заливает румянец. Было странно делится с кем-то своими невоплощёнными желаниями.
Мужчина вздохнул и… обнял. Просто обнял за плечи, тихо шепнув на ухо:
– Иногда мир очень жесток.
Его запах мгновенно заполнил всё моё существо морозной свежестью. Сердце заколотилось в груди, как сумасшедшее, будто собираясь вырваться из грудной клетки.
– Что Вы имеете в виду? – спрашиваю я, чтобы как-то утихомирить взбунтовавшуюся мышцу. Отвлечься.
– Имею ввиду, что в другой раз всё обязательно будет, радость моя. – О чём он говорил, я так и не поняла. Меня выпустили из нежных объятий, взяли за руку и повели куда-то вдоль отвесной скалы, усыпанной светящимися цветами. – Это одно из моих любимых мест здесь.
А я подумала о том, что этот мир холодный. И сразу вспомнила тот дворец с ледяным полом и девушкой по имени Иза. Тогда он сказал, что у него была сестра. Сестра, которую он назвал тварью. И он говорил о предательстве. Много раз говорил, что не терпит этого. Интересно, что с ним произошло?
– Когда я был ребёнком, то всё воспринимал иначе. Солнце было ярче, трава зеленее, сестра казалась мне другом, который любит не за силу, а за родную кровь, текущую в жилах, – мужчина не сбавлял шага и не оборачивался, пока впереди не показалась стеклянная беседка. – Мы часто прибегали с ней сюда, чтобы поиграть. Моя мать не особо любила, когда мы делали это во дворце, там каждый звук эхом отражался от стен.
Мы подошли к строению изумительной красоты. Беседка была сделана из стекла, но при этом выглядела, как плетение цветов эфиарлета, что свисают со скалы, откуда мы только что пришли. Внутри стояли такие же стеклянный столик и лавочка.
– Когда мы впервые сбежали сюда поиграть, здесь не было ничего. Беседка получилась во время одного из выбросов моей магии.
– Выбросов?
Айсэттар усмехнулся. Сел на стеклянную лавочку и притянул меня к себе, усаживая на колени. Его нос тут же зарылся в моих волосах.
– Я был слишком сильным ребёнком даже для этого мира, доверху наполненного магией.
Его голос не был грустным, но и не был наделён привычным мне холодом.
Я повернулась и посмотрела в даль, на горизонте возвышался огромный замок с остроконечными башнями. Он был полон холодного света, и я догадалась, что в прошлый раз мы посещали именно его стены. Значит, здесь проходило всё детство Айсэттара.
– Здесь красиво.
Его объятия были такими же бережными, что и прежде. А ведь ещё недавно этот мужчина бесцеремонно прижимал меня к стене и проявлял настойчивое желание обладать, невзирая на моё отношение к нему. Что изменилось сейчас? Если подумать, перемена была довольно резкой. Когда это случилось? Кажется, как раз после посещения ледяного дворца.
Айсэттар молчал, продолжая дышать мне в макушку. Атмосфера была полна нежности и умиротворённости, и я не могла сказать, что больше влияло: его присутствие или нахождение на этой странной планете.
– Я всегда думал, что семьсот лет очень большой срок, но с точки зрения истории сущая мелочь. За семь сотен лет вряд ли забудется что-то исторически важное, – я обернулась и посмотрела в его глаза. – Надо признать, что я ошибался. Семьсот лет – это более семи поколений в семье, более семи перерождений для человека и более семи процессов реинкарнации, через которые сложно отыскать кого-то особенного. Даже такому, как я.
– Я не понимаю, – тихо шепчу ему, когда на губах элларийца появляется усмешка.
– Конечно, не понимаешь, радость моя, – его пальцы на моей талии заскользили вниз. К бедру. – Смерть вообще штука непонятная. Твоё тело перестаёт жить, существовать. Сердце перестаёт биться в груди, а сознание меркнет в тёмных водах уснувшей души, – мужчина прищурился, будто прислушиваясь к чему-то, а после добавил. – Учитывая в каком мире ты родилась, тебе этого не понять.
И с этим я была согласна. Всё это звучало полнейшим бредом, над которым нельзя было даже раздумывать. Перерождение души? А что вообще такое эта душа? Реинкарнация? Он просто сыпал непонятными словами, пытаясь донести до меня смысл своей веры?
В моём понятии нет слова «перерождение», а смерть имеет прямой смысл. Умереть, значит не жить. Век мага короток, а человека ещё короче, поэтому многие стараются не думать о цели своего существования, боясь погрузится в уныние.
– Все семьсот лет я наблюдал за изменениями в твоём мире. Наблюдал и за тем, как меняется отношение к жизни простых людей, как меняется магия вашего мира, имеющая ограничения. Планета стала хищной, люди злыми, а атмосфера мира… унылой, – неожиданно Айсэттар крепко прижал к себе и прошептал на ухо. – Представь моё удивление, когда среди всего этого беспросветного мрака появилась тёмная светлая ты? – сердце ёкнуло, а по коже от его близости и проникновенного шепота побежали мурашки. – Как яркое солнце посреди унылого зимнего дня, – мужчина отстранился, чтобы посмотреть в мои глаза. – Я прекрасно помню, твои тёплые нежные губы на своих. Помню их вкус.
А я в этот миг вспомнила другое. Вспомнила, как зудели пальцы от желания притронуться к его груди и услышать тяжелый стук застывшего сердца, как горели щёки от стыда за содеянное и о том, какими нежными были его губы.
Желание коснуться их вновь затопило с головой. Рука скользнула на грудь элларийца и я ощутила под ней мощный тяжелый удар, ещё один, другой. Почти такие же, как бьётся сердце в моей груди. Замерла с каким-то странным благоговением и трепетом. Оно бьётся. Казалось бы, что в этом странного? Но… Мне почему-то до дрожи в пальцах казалось это восхитительным.
А эллариец смотрел в мои глаза с нежной насмешкой, позволяя касаться своей груди.
– Иди сюда, – шепот от которого я затаила дыхание, позволяя притянуть себя.
Касание губ и…
Словно брызги ярких красок на белый холст. Или это похоже на вспыхнувшие искры во тьме? Так тепло и нежно, словно меня укутали в мягчайший пуховый плед. Его губы неспешно ласкали мои, а я чувствовала себя падающей с обрыва. Прямиком в пропасть за секунду до того, как за спиной распахнуться крылья.
И я бы и дальше утопала в этой пьянящей нежности, но мир раскололся от звуков красивого голоса, заставив вздрогнуть и отстранится.
