Дул свежий восточный ветер, и «Сатерленд», накренясь тяжелым корпусом, летел на север. Хорнблауэр, расхаживая по шканцам, вбирал морской воздух и целительный солнечный свет.
Его приятные раздумья прервал дозорный на фок-мачте:
— Эй, на палубе! Простите, сэр, там что-то дрейфует прямо по курсу, может, просто какой обломок, сэр, отсюда не видать толком.
— Прямо по курсу?
— Так точно, сэр. Мы ровнехонько на него идем. Может быть, плот, сэр. Вроде там человека видать — или даже двух, сэр.
Казалось бы, сомневаться не в чем: это люди с какого-то потопленного в бою корабля, и «Сатерленд» может приблизиться к непонятному предмету без всякой опаски.
Однако у Хорнблауэра в голове шевельнулось неприятное чувство. Он вспомнил многочисленных изобретателей, предлагавших уничтожать корабли при помощи начиненных порохом лодок, которые будут взрываться от удара о борт. Если им когда-нибудь удастся воплотить свои замыслы в жизнь, неуязвимости больших военных кораблей придет конец: они уже не смогут бесстрашно и гордо бороздить морские просторы, а к непонятным предметам надо будет приближаться крайне осторожно.
Впрочем, это была полная чепуха, и, думая о ней, Хорнблауэр просто коротал время в ожидании, когда непонятный предмет можно будет увидеть с палубы.
— Точно плот, сэр, — объявил лейтенант Буш, глядя в подзорную трубу на рябящее от солнца море. — Один человек машет рукой, и вроде бы есть еще один.
Он повернулся к капитану, ожидая распоряжений.
— Когда окажемся от них на ветре, положите корабль в дрейф, — приказал Хорнблауэр.
Буш подвел корабль к непонятному предмету и обстенил паруса.
— Странный какой-то плот, — заметил он, пока «Сатерленд» по инерции скользил к загадочному плавучему средству.
Это были всего лишь два бревна, кое-как связанные вместе; волны перехлестывали через них, так что двое людей на плоту постоянно были хотя отчасти под водой. Один из них стоял на коленях, работая грубым подобием весла, другой лежал, хотя волны то и дело заливали его с головой. Оба были голые и очень смуглые, почти черные. Их можно было бы принять за индейцев, если бы не густые бороды.
— Бросьте им конец, — приказал Хорнблауэр.
Однако даже тот, что был с веслом, настолько обессилел, что не смог удержать в руках брошенный ему трос. Пришлось спускать ялик и поднимать обоих в боцманской беседке.
Они лежали на палубе, голые и черные, словно индейцы из Сан-Сальвадора. Оба были истощены до предела, сквозь продубленную кожу выпирали все кости. С длинных волос и бород ручьями текла вода.
Один лежал без движения, другой поднял слабую руку и, захрипев, указал на свое горло.
— Пить хочет, бедолага, — сказал Буш.
Хорнблауэр еще раньше сделал матросу знак принести воду.
Спасенные пили жадно, и Хорнблауэр с Бушем наблюдали, как на их глазах происходит чудо, почти что воскрешение мертвых. Несчастные оживали, словно по волшебству. Тот, что лежал без движения — его пришлось поддерживать за голову и вливать воду в рот, — сел. Улыбка на исхудалом лице напоминала ухмылку черепа.
— Думаю, они и поесть не откажутся, — сказал Буш.
Хорнблауэру довольно было кивнуть, и кто-то из матросов побежал за едой.
— Кто вы? — спросил Хорнблауэр.
— Франсуа, — ответил тот, что был покрепче. Его голубые глаза составляли неестественный контраст почти черной коже.
— Французы! — воскликнул Буш.
— Откуда вы? — спросил Хорнблауэр и, увидев, что его не понимают, кое-как повторил вопрос по-французски.
Голубоглазый указал исхудалой рукой на Балеарские острова.
— Кабрера, — сказал он. — Мы пленные.
Хорнблауэр с Бушем обменялись взглядами, и Буш присвистнул. Он понял хотя бы жест и первое слово. На Кабрере, прежде необитаемом островке, был сейчас испанский лагерь для военнопленных.
Второй из спасенных, темноглазый, заговорил быстро и хрипло:
— Вы ведь не отправите нас назад, мсье? Лучше мы будем в плену у вас. Мы не…
От усталости и волнения он сбился на невнятное бормотание.
Буш, как всегда наблюдательный, удивленно повернулся к Хорнблауэру.
— Я понимаю, что они хотят пить. Но они не могли так исхудать по пути от Кабреры. Тут даже если без ветра, а только грести, от силы дня два.
— Когда вы отплыли с Кабреры? — спросил Хорнблауэр.
— Вчера.
Хорнблауэр перевел Бушу.
— Этому загару несколько месяцев, — сказал Буш. — Они не первую неделю ходят без штанов. Веселенькие дела творятся там на Кабрере.
— Скажите мне, — обратился Хорнблауэр к спасенным, — как вы стали… такими?
Рассказ получился долгим, тем более что французы прерывались на еду и питье, а Хорнблауэр время от времени переводил Бушу самые впечатляющие куски.
Пленных было двадцать тысяч — бо́льшую часть составляла армия, взятая в окружение при Байлене
[36], но к ним прибавились и другие, захваченные в бесчисленных мелких стычках. На материке они доставляли испанцам уйму хлопот непрекращающимися попытками сбежать. Наконец все двадцать тысяч перевезли на Кабреру — каменистый остров милю длиной и две мили шириной. Пленных не охраняли — британское господство на море исключало появление у Балеар французских судов, а лодки строить там было не из чего.
Уже два года двадцать тысяч пленных жили на острове, укрываясь от летнего зноя и зимних штормов в норах, которые копали своими руками.
— Там всего два колодца, — сказал голубоглазый. — Иногда они пересыхают. Но дожди идут часто.
Математический ум Хорнблауэра попытался решить задачу о том, как напоить двадцать тысяч человек из двух колодцев, даже если те не пересыхают. Получалось, что каждый пленный пил от силы раз в сутки.
Конечно, дров на острове нет. Два года никто из двадцати тысяч не видел огня, а вся их одежда сносилась и истлела.
Провизию, которую иногда завозят испанцы, едят сырой.
— Еды все время не хватает, мсье, — продолжал француз, и Хорнблауэр, знавший испанские порядки, легко в это поверил. — А иногда ее не завозят вовсе. Если ветер восточный. Когда ветер с востока, мы голодаем.
Буш заглянул в карту и лоции.
— Все верно, сэр, — сказал он. — Место для высадки одно, на восточном берегу, и когда дует ост, туда не подойти. Еще тут сказано про два колодца и отсутствие дров.
