Буш сидел с таким невозмутимо-каменным лицом, что сразу стало ясно — ему в высшей степени не по себе. Буш шел бы в бой или ждал неприятельских бортовых залпов с искренним презрением к опасности, но не мог так же спокойно выдержать взгляды тысяч французских глаз, когда под угрозой смерти и плена надо сидеть сложа руки. Зрелище это ободрило Хорнблауэра. Тревоги отпустили, сменившись радостной, бесшабашной отвагой.
За следующим мостом начался морской порт. Сперва стали попадаться рыбачьи лодки — Хорнблауэр разглядывал их пристально, так как намеревался одну украсть. К счастью, он многое узнал об этих лодках, служа под началом у Пелью в блокадной эскадре. Они промышляли сардин у бретонских островов и везли в Нант продавать. Втроем — он, Браун и Буш — легко смогут управлять такой лодкой, при этом маленькие суденышки достаточно мореходны, чтобы добраться до блокадной эскадры, а если понадобится, то и до Англии. Хорнблауэр был почти уверен, что остановится на этом плане, поэтому велел Брауну грести помедленней, сам же внимательно разглядывал лодки.
За рыбачьими суденышками у пристани стояли два американских корабля под звездно-полосатыми флагами. Внимание Хорнблауэра привлекло унылое звяканье цепей — на разгрузке работали арестанты, каждый, согнувшись вдвое, нес на спине мешок с зерном. Хорнблауэр заинтересовался и взглянул пристальнее. Арестантов охраняли солдаты — он видел кивера и ружейные дула. Он догадался, кто эти бедняги в цепях, — дезертиры, солдаты, уснувшие на посту, все мелкие нарушители уставов из всех армий Бонапарта. Их приговорили «к галерам», но поскольку галер во французском флоте не осталось, то использовали на любых тяжелых работах в порту. Когда Хорнблауэр был лейтенантом у Пелью, «Неустанный» раза два подбирал каторжников, бежавших из Нанта примерно так же, как намеревался бежать он.
А дальше у пирса, за американскими судами, они увидели нечто такое, от чего как сидели, так и замерли, — трехцветный французский флаг кичливо плескал над выцветшим британским.
— «Аэндорская волшебница», десятипушечный тендер, — выговорил Буш хрипло. — В прошлом году французский фрегат захватил ее у Нуармутье. Господи, кто бы, кроме французов, додумался? Одиннадцать месяцев прошло, а у нее все еще их флаг над нашим.
Кораблик был невероятно хорош — даже отсюда они видели совершенство обводов, на которых, казалось, было написано: ходкость и маневренность.
— Как я погляжу, лягушатники не навесили на нее своих огромных парусов, — продолжил Буш.
Корабль был снаряжен к отплытию, и они наметанным глазом оценили площадь свернутых марселя и кливера. Тендер слегка качался у пристани, изящная мачта еле заметно кивала. Казалось, пленница взывает о помощи, в подтверждение скорбной повести встряхивая триколор над синим военно-морским флагом. Под влиянием порыва Хорнблауэр крутанул румпель.
— Подведи нас к пристани, — приказал он Брауну.
Достаточно было несколько раз взмахнуть веслами — прилив недавно начался, и они двигались против течения. Браун ухватился за кольцо и быстро закрепил фалинь. Сперва Хорнблауэр, неловко ступая затекшими ногами, потом Буш, с трудом, поднялись по каменным ступенькам на набережную.
— Suivez-nous
[49], — сказал Хорнблауэр Брауну, в последний момент вспомнив, что надо говорить по-французски.
Он принудил себя высоко держать голову и ступать важно, пистолеты в карманах успокоительно задевали бока, шпага ударяла по ноге. Буш шел сзади, мерно стуча деревяшкой по каменным плитам. Идущие мимо солдаты отсалютовали мундиру, Хорнблауэр ответил без тени волнения, удивляясь новообретенному хладнокровию. Сердце колотилось, но он знал, что не боится, и это было упоительно. Стоило пойти на риск, чтобы испытать такую беззаветную удаль.
Они остановились и поглядели на «Аэндорскую волшебницу». Палубы не сверкали белизной, как у английского первого лейтенанта, стоячий такелаж был натянут с плачевной неряшливостью. Два человека лениво работали на палубе под присмотром третьего.
— Якорная вахта, — пробормотал Буш. — Два матроса и подштурман.
Он говорил, не шевеля губами, как проказливый школьник, чтобы случайный наблюдатель не разглядел по мимике, что речь не французская.
— Остальные прохлаждаются на берегу, — продолжил Буш.
Хорнблауэр стоял на пристани, ветер свистел в ушах, солдаты, матросы и гражданские проходили мимо, поодаль шумно шла разгрузка американских кораблей. Они с Бушем думали об одном и том же. Буш знал, что Хорнблауэра подмывает увести «Аэндорскую волшебницу» и вернуться на ней в Англию — Буш никогда не додумался бы до этого сам. Он, прослужив с Хорнблауэром много лет, готов был ловить на лету его мысли, сколь угодно фантастические.
Фантастические, иначе не скажешь. Большими тендерами управляет команда в пятьдесят человек, тали и тросы на них устроены соответственно. Трое — из них один калека — не смогут даже поставить большой марсель, хотя вести такой корабль под парусами в хорошую погоду, вероятно, смогли бы. Эта возможность и навела Хорнблауэра на мысль. С другой стороны, между ними и морем коварное устье Луары. Опасаясь англичан, французы убрали все навигационные знаки и буи. Без лоцмана им не миновать растянувшиеся на тридцать пять километров песчаные отмели, а выход из устья сторожат батареи Пембефа и Сен-Назера. Вывести тендер в море невозможно, и думать об этом — только себя тешить.
Хорнблауэр повернулся, подошел к американскому судну и стал с интересом наблюдать, как несчастные каторжники, шатаясь, бредут по сходням с мешками на спине. Смотреть на них было больно, на командовавшего ими сержанта — мерзко. Вот где может против Бонапарта вспыхнуть мятеж, которого ждут не дождутся в Англии. Нужен только решительный вожак — об этом стоит доложить правительству, когда они вернутся домой.
В порт с приливом входил еще один корабль, под развернутыми круто к ветру черными против солнца парусами и звездно-полосатым флагом. Опять американец. Хорнблауэр испытал бессильную досаду, памятную ему по годам службы у Пелью. Что толку брать берег в блокаду, переносить тяготы и лишения, если нейтральным судам не запретишь беспрепятственно сновать туда-сюда? Пшеница, которую они везут, официально не считается контрабандой, но Бонапарту нужна ничуть не меньше пеньки, смолы и прочих запрещенных к ввозу товаров, — чем больше пшеницы он закупит, тем больше солдат сможет прокормить. Хорнблауэр почувствовал, что его увлекает к вечному спору: на чью сторону, английскую или французскую, встанет Америка, когда ей прискучит унизительный нейтралитет: она уже повоевала с Францией, и в ее интересах устранить имперский деспотизм, с другой стороны, очень уж велик соблазн прищемить хвост британскому льву.
Новый корабль довольно ловко подошел к пристани и, обстенив марсели, погасил скорость. Перлини заскрипели на швартовых тумбах. Хорнблауэр, стоя бок о бок с Бушем и Брауном, рассеянно наблюдал. С корабля на пристань перекинули сходни, и на них вышел плотный человечек в штатском. У него было круглое розовое лицо и смешные, загнутые вверх усы. По тому, как они с капитаном пожимали друг другу руки, по обрывочным фразам, которыми они обменялись, Хорнблауэр угадал лоцмана.
