— Очень хорошо, сударь, — сказал он. — Передайте своему начальству мои приветствия. Я не зайду ни в один порт на испанском материке. Пожалуйста, передайте его превосходительству мою самую горячую благодарность за проявленную им любезность и ту радость, с которой я воспринял новое свидетельство добрых отношений между правительствами, подданными которых мы имеем честь доводиться.
Испанский офицер пристально посмотрел на него, но лицо Хорнблауэра, когда тот склонился в любезном поклоне, было совершенно непроницаемо.
— А теперь, сударь, — продолжал Хорнблауэр сухо, — я должен, к своему величайшему сожалению, распрощаться с вами и пожелать вам счастливого пути. У меня много дел.
Испанцу было обидно, что его так бесцеремонно выпроваживают, но ни к чему в словах британского капитана придраться было нельзя. Оставалось только вернуть поклон и спуститься за борт. Как только он оказался в шлюпке, Хорнблауэр повернулся к Бушу.
— Пока корабль пусть остается в дрейфе, мистер Буш, — сказал он.
«Лидия» тяжело переваливалась с боку на бок. Капитан возобновил прерванную прогулку. Он расхаживал взад и вперед по шканцам, а те из офицеров и матросов, кто догадался, что в письме были дурные вести, искоса поглядывали на него. Взад и вперед, взад и вперед ходил Хорнблауэр, между платформами каронад по одну сторону и рымболтами по другую, а плывущий в нагретом воздухе перестук помп неотступно напоминал о необходимости срочно принять решение.
Прежде всего, даже до того как подумать о состоянии корабля, надо было уяснить для себя, как обстоят дела с водой и провиантом, — каждый капитан обязан позаботиться об этом в первую очередь. Шесть недель назад он заполнил кладовые и бочки, но с тех пор лишился четверти команды. В крайнем случае, даже если чиниться придется долго, припасов хватит, чтобы дотянуть до Англии, тем более что огибать мыс Горн с востока всегда быстрее, чем с запада. К тому же теперь не надо будет таиться, а значит, можно зайти на Святую Елену, Сьерра-Леоне или в Гибралтар.
Это большое облегчение. Можно посвятить все мысли кораблю. Чиниться надо. В таком состоянии «Лидия» не выдержит штормов у мыса Горн — она течет, как сито, временная мачта, парус под днищем. В море этого не поправить, порты закрыты. Придется поступить, как старинные буканьеры — как поступали Дрейк, Ансон и Дампир в этих же самых водах, — найти укромную бухту и там кренговать «Лидию». На материке, где испанцы освоили все пригодные для стоянки бухты, это будет непросто. Значит, нужен остров.
Жемчужные острова исключались — Хорнблауэр знал, что они обитаемы и туда часто заходят корабли из Панамы. Мало того, с люгера все еще следили за его действиями. Хорнблауэр спустился в каюту и достал карту. Вот остров Койба, мимо него «Лидия» проходила вчера. Карта не сообщала ничего, кроме местоположения, но его явно надлежит обследовать первым. Хорнблауэр проложил курс и вновь вышел на палубу.
— Поворот оверштаг, пожалуйста, мистер Буш, — сказал он.
XX
Дюйм за дюймом вползал в залив фрегат его британского величества «Лидия». Тендер шел впереди, и Рейнер прилежно замерял глубину. Под последними порывами бриза, раздувавшего порванные паруса, «Лидия» с опаской двигалась по извилистому фарватеру между двух мысов. Мысы эти были скалисты и обрывисты. Один так заходил за другой, что угадать за ними залив мог лишь обостренный крайней нуждой глаз, да и то потому только, что в последнее время сполна использовал возможность изучить особенности прибрежного ландшафта Испанской Америки.
Хорнблауэр оторвал взгляд от фарватера и посмотрел на открывшуюся перед ним бухту. Ее окружали горы, но с дальней стороны берег был не очень крутой, а у кромки воды, там, где начиналась полоска сочной зелени, угадывался золотистый песок. Значит, дно какое нужно: пологое, без камней.
— Выглядит весьма подходяще, — сказал Хорнблауэр Бушу.
— Так точно, сэр. Прямо как для нас сделано.
— Можете бросать якорь. Работу начнем немедленно.
В маленькой бухте у острова Койба стояла ужасная жара.
Невысокие горы заслоняли ветер и отражали солнечные лучи, фокусируя их в заливе. Только канат загромыхал в клюзе, как Хорнблауэра обдало жаром. Даже неподвижно стоя на шканцах, он сразу взмок. Он мечтал о душе и кратком отдыхе, мечтал полежать до вечерней прохлады, но такой роскоши позволить себе не мог. Время, как всегда, поджимало. Прежде чем испанцы обнаружат укрытие, надо обеспечить его безопасность.
— Прикажите тендеру вернуться, мистер Буш, — сказал он.
На берегу было еще жарче. Хорнблауэр лично отправился на песчаный пляж, замеряя по пути глубину и изучая образцы грунта, прилипшие к салу на лоте. Это был, без сомнения, песок — здесь можно безопасно вытащить «Лидию» на берег. Он вступил в зеленые джунгли. Тут явно никто не жил, судя по отсутствию дорог в густой растительности. Высокие деревья и подлесок, лианы и ползучие побеги сплетались между собой в беззвучной борьбе за выживание. Диковинные птицы странными голосами перекликались в сумраке ветвей; в ноздри ударил запах гниющей листвы. В сопровождении потных матросов с ружьями Хорнблауэр пробился сквозь заросли и вышел туда, где растения уже не могли цепляться корнями за крутые скалы, в залитое солнцем устье залива. Изнемогая от жары и усталости, он вскарабкался по крутому склону. «Лидия» без движения лежала на ослепительно-синей глади маленькой бухты. Мыс мрачно высился с противоположной стороны. Хорнблауэр в подзорную трубу внимательно изучил его отвесные склоны.
Прежде чем «Лидию» можно будет вытащить на берег, прежде чем плотник и его помощники приступят к починке днища, ее надо облегчить. Прежде чем положить ее, беззащитную, на бок, надо оградить бухту от возможного нападения. Подготовка к этому уже началась. Основали тали, и двухтонные восемнадцатифунтовки по очереди закачались в воздухе. Если все точно рассчитать и уравновесить, тендер как раз выдерживал вес одной из этих махин. Одну за другой пушки перевезли на берег, где Рейнер и Джерард с матросами уже готовились их устанавливать. Матросы в поте лица расчищали на склонах дороги и, едва покончили с этим, начали талями и тросами втаскивать пушки. За пушками последовали порох и ядра, затем — провиант и вода для гарнизона. После тридцати шести часов изматывающей работы «Лидия» полегчала на сто тонн, а вход в залив был укреплен так, что любой корабль, попытавшийся в него войти, оказался бы под навесным огнем двадцати пушек.
Тем временем другие матросы, как проклятые, вкалывали на берегу выше пляжа. Они вырубили часть джунглей, стащили поваленные стволы в грубый бруствер, так что получился небольшой форт. Другой отряд затащил туда бочки с солониной, мешки с мукой, запасной рангоут, пушки, ядра, бочонки с порохом. Теперь «Лидия» пустой скорлупкой качалась на легкой зыби. Матросы натянули себе парусиновые тенты от частых тропических ливней, срубили грубые деревянные хижины для офицеров — и одну для женщин.
Отдавая этот приказ, Хорнблауэр первый и единственный раз показал, что помнит о существовании леди Барбары. В горячке работы, измотанный постоянной непомерной ответственностью, он не имел ни времени, ни желания с ней беседовать. Он устал, влажная жара высосала все его силы, но он, как бы в отместку, упрямо и неоправданно принуждал себя работать все больше и больше. Дни проходили в кошмарной усталости, и минуты, проведенные с леди Барбарой, казались внезапными видениями в лихорадочном бреду больного.
