Он вернулся в спальню, со вздохом повалился на койку, но не улежал — вскочил и пошел к письменному столу. Вытащил хрустящие бумаги, сел, принялся перечитывать:
Прибрежной эскадре в западном Средиземноморье от сэра Перси Гилберта Лейтона, К. Б., контр-адмирала Красного Флага приказы…
Далее следовали обычные указания — ночные сигналы, кодовые сигналы, британские, испанские и португальские; места встречи на случай, если корабли потеряют друг друга из виду; пара строк о тактике боя в случае неприятельского нападения. Флагман будет сопровождать до Лиссабона грузовой конвой в Тахо — там Лейтон, вероятно, получит дальнейшие распоряжения. «Калигула» проводит в Маон транспорты «Гарриет» и «Нэнси». «Сатерленд» отправится с остиндийцами до широты 35 градусов, а затем повернет к Гибралтарскому проливу. Место встречи — у мыса Паламос. Капитанов извещали, что андалузское побережье, за исключением Кадиса и Тарифы, захвачено французами, равно как и побережье Каталонии вплоть до Таррагоны. Капитанам предписывалось, входя в любой испанский порт, принимать предосторожности на случай нахождения там французов. К приказам прилагались инструкции для шкиперов каравана, в них говорилось почти то же самое.
Однако Хорнблауэру бумаги, которые он перебирал, рассказывали длинную и сложную повесть. Они говорили ему, что и сейчас, спустя пять лет после Трафальгара, Англия, владеющая величайшим в истории флотом, напрягает в борьбе последние силы. Корсиканец строит суда почти в каждом европейском порту — в Гамбурге, Антверпене, Бресте, Тулоне, Венеции, Триесте и еще в паре десятков мест. И за каждым из этих портов должны неусыпно следить побитые штормами британские эскадры — все сто двадцать линейных кораблей можно было бы задействовать на одну блокаду. А ведь в каждом заливчике, в каждой рыбачьей бухте вдоль половины европейского побережья укрываются каперы — иногда просто большие гребные лодки, полные вооруженных людей. Они ждут случая выйти в море и захватить беззащитное купеческое судно. Оберегая торговый флот, несут неусыпный дозор британские фрегаты, и всякое королевское судно, куда бы оно ни направлялось, обязательно хоть ненадолго берет под защиту купеческий караван. Чтобы победить в этой войне против всего мира, надо тщательно распределить силы, выверить каждый шаг, особенно сейчас, когда, напрягая все мускулы, Англия переходит в наступление. Ее войска идут маршем по Испании, и три линейных корабля, которые с трудом удалось оторвать от других насущных задач, должны атаковать уязвимый фланг, неосторожно подставленный Бонапартом при наступлении на Пиренейский полуостров. «Сатерленду» назначено стать острием копья, которое поразит деспота, подмявшего под себя весь Европейский континент.
Это все замечательно. Машинально Хорнблауэр заходил из угла в угол — голова опущена, чтобы не задевать палубный бимс, — четыре шага вперед, четыре шага назад между двенадцатифунтовкой и дверью. Ему доверили почетное и ответственное задание, однако у него нет команды. Чтобы ставить паруса, как положено на королевском корабле, с быстротой и сноровкой, определяющей разницу между победой и поражением, требуется двести пятьдесят опытных моряков. А если все опытные моряки будут ставить паруса, кто встанет к пушкам? Чтобы палить с обоих бортов, надо еще четыреста пятьдесят артиллеристов — правда, половина из них могут быть необученные — и почти сто человек, чтобы подносить порох и выполнять другие обязанности по кораблю.
У него сто девяносто обученных моряков с «Лидии» и еще сто девяносто зеленых новобранцев. Пока «Сатерленд» стоял в порту, из старой команды двадцать человек сбежали, бросив невыплаченное жалованье за два года и рискуя получить тысячу ударов кошкой. И это еще немного. У иных капитанов за время столь долгой стоянки дезертировали бы две трети. И тем не менее потеря была ощутимая. Ему нужно еще сто семьдесят матросов — сто семьдесят обученных матросов. Шесть недель, и он бы вымуштровал новичков — за исключением неизбежной доли безнадежных, больных, калек или придурков. Он бы сделал из них сносных моряков и артиллеристов. Но меньше чем через шесть недель, может быть — меньше чем через три, он будет сражаться у берегов Испании. Не исключено, что он завтра же схватится с неприятелем, — ветер становится восточнее, при таком ветре французская эскадра из Бреста запросто обойдет блокаду и не прочь будет поживиться лакомыми остиндийцами. И вот французский корабль первого ранга, не испытывающий недостатка в матросах, сойдется рей к рею с «Сатерлендом» — матросов две трети от нужного числа, и каждый второй страдает морской болезнью…
Хорнблауэр вновь сжал кулаки. Отчаяние душило его. Он будет отвечать за любой провал, его будут презирать и (что столь же невыносимо) жалеть другие капитаны. Он алкал и жаждал пополнения, как проигравшийся картежник — злата, как юноша — возлюбленную. Теперь матросов ждать неоткуда. Отправив Джерарда в Сент-Ив и Редрут, он исчерпал последнюю возможность. Джерард привез пятьдесят человек, и это еще большая удача. С каравана не удастся снять ни одного. Правительственные транспорты в Лиссабон, правительственные грузовые суда в Маон, корабли Ост-Индской компании — все они под защитой закона. Хорнблауэр ощущал себя в клетке.
Он снова шагнул к письменному столу, вынул свой экземпляр вахтенного расписания — над этой бумагой они с Бушем промучились почти целую ночь. Успешное управление кораблем в условиях нехватки людей зависит главным образом от этого документа: знающих людей надо расставить в узловых точках, новичков равномерно распределить вокруг — пусть набираются опыта — но так, чтобы не чинили помех в работе. Фор-марс, грот-марс, бизань-марс, полубак и ют; обязанности каждого человека расписаны, при любом из тысячи возможных маневров, в непогоду и в вёдро, средь бела дня или в ночи он без промедления займет свой пост, в точности зная, что ему делать. Знает он и свое место у пушки под командованием дивизионного офицера.
Хорнблауэр еще раз пробежал глазами вахтенное расписание. Удовлетворительно — пока. То была стабильность карточного домика — на первый взгляд все устойчиво, но малейшее изменение — и он рассыпался. Потери в бою или болезни мгновенно разрушат стройную систему. Хорнблауэр зашвырнул вахтенное расписание в стол; он вспомнил, что и без болезней каждые десять дней на корабле умирает матрос — от несчастных случаев и естественных причин только, не беря в расчет неприятельские действия. К счастью, умирать будут главным образом необстрелянные новички.
Хорнблауэр навострил уши. Сверху доносились хриплые приказания, свист боцманских дудок, дружный топот матросов — втаскивали на борт баркас. Уже некоторое время он слышал странный звук, непохожий на визг шкивов в блоках. Он не сразу понял, что визжат свиньи — его и кают-компании. Их наконец-то поднимали на борт. Слышалось также овечье блеяние и петушиное «кукареку», сопровождаемое взрывами хохота. Он петуха не покупал, только кур, — значит, это чей-то еще, кают-компанейский или мичманов.
Кто-то заколотил в дверь, Хорнблауэр схватил бумаги и плюхнулся на стул — не дай бог увидят, что он с волнением ожидает отплытия.
— Войдите, — рявкнул он.
В дверь просунулось перепуганное личико — то был Лонгли, племянник Джерарда, он впервые выходил в море.
