Десять минут спустя я заехал на парковку в другом конце города. Еще за несколько кварталов я уже покрылся холодным потом, но когда остановился и бросил взгляд на парковку и огромный продуктовый магазин, то понял, что поле исчезло. Исчезло целиком. Его заасфальтировали, а окружающий лес вырубили. Я даже не видел реки, которая была в дальнем конце поля. Лишь супермаркет, «Бест Бай», «Уол-Март», «Стейплз» и прочие, а за ними — бесконечные кондоминиумы и бизнес-парки. Двадцать лет назад, когда я приезжал хоронить мать, супермаркет и несколько многоквартирников уже были построены, но с тех пор, как и в остальной части Нью-Бетани, стремление к расширению распространилось как лесной пожар.
Будто весь пейзаж моего детства был стерт с лица земли.
Сделав несколько глубоких вдохов, я медленно осмотрел местность, в попытке понять, где что находилось раньше, но это было невозможно.
Отчасти я был даже благодарен.
Вскоре я понял, что даже дорога, ведущая к свалке, изменилась. Застройщики втиснули дома на те клочки земли, которые там оставались.
Но маленький кусочек поля и валун сохранились.
Улыбаясь, я свернул к обочине, оставил двигатель работающим и дал воспоминаниям нахлынуть на себя.
Но вместо них пришли лишь вспышки и шепот, будто нечто по другую сторону дождя удерживало их, отказывалось освобождать даже на мгновение.
Жуткое ощущение страха, что я был объектом не только наблюдения, но и изучения, внезапно усилилось настолько, что стало почти осязаемым. Я чувствовал, как что-то надвигается, приближается. Прислонившись к окну и прищурившись, я посмотрел сквозь ливень на валун и крошечный кусочек поля, оставшийся за ним.
Что-то двигалось… не столько под дождем, сколько в нем самом…
Я протер глаза и с трудом сглотнул, сердце учащенно колотилось. Я был уверен, что увидел, как кто-то идет через поле, планомерно движется к машине сквозь пелену дождя. Но потом он исчез… или скрылся в дожде, замаскированный равномерными плотными потоками, льющимися с темно-серых мертвых небес.
Даже здесь, где не случилось ничего плохого и где должна быть радость, обитали лишь печаль, сожаление и страх. Исходящий от них смрад висел в воздухе, словно где-то рядом лежал выпотрошенный, медленно гниющий труп какого-то животного.
Дождь стучал по крыше машины и стекал по лобовому стеклу, размывая обзор. Все звуки отдавались эхом, словно я был запечатан в большой пустой бочке.
Мне снятся мертвецы.
Справа от меня, в той стороне, куда я не смотрел, за пассажирским окном что-то тихо заскрипело. Будто кто-то прижал к стеклу ладонь, а затем специально медленно провел ею по нему.
Холод лизнул заднюю сторону моей шеи.
Мне снишься ты.
Я резко развернулся и посмотрел на окно, прижавшись спиной к двери. Мое лицо превратилось в испуганную гримасу.
Дождь… просто дождь.
Переключив передачу, я втопил педаль газа в пол и помчался в том направлении, откуда приехал.
Что-то у дороги позади меня завизжало от боли.
Возможно, это был просто ветер.
Я не стал оглядываться.
* * *
Мартин, Джейми и я выросли в одном районе. Мартин, его старшая сестра Тельма и его родители жили через несколько улиц от нас, а Джейми с семьей — всего через пару домов, ниже по Пайни-лейн. Но адрес, который Джанин Каммингс дала мне, привел меня на Оушен Драйв, фешенебельную улицу, идущую вдоль побережья. Это была самая богатая часть города, и в детстве мы редко там бывали. Даже спустя годы, свернув на Оушен Драйв и начав искать дом номер 12, я почувствовал себя не в своей тарелке. Дома были просторными и роскошными — от экстравагантных бунгало на береговой линии до настоящих особняков, спрятавшихся за высокими изгородями, декоративными заборами, каменными колоннами или в конце длинных подъездных дорожек. Большинство из тех, кто здесь жил, происходили из традиционно богатых семей, и я не мог не задаться вопросом, как они отреагировали на переезд матери Мартина, скромной помощницы учителя, покойный муж которой был простым работягой. Также казалось странным, что миссис Дойл выбрала этот район, хотя, возможно, в ее понимании жить среди богачей являлось шагом вперед. В конце концов, теперь она была одной из них. Для меня этот район по-прежнему являлся источником дискомфорта, поскольку мне казалось, что в любой момент жители обнаружат мое присутствие и заставят охрану выпроводить меня.
Даже когда я нашел нужный адрес, странное происшествие возле валуна не давало мне покоя.
Постаравшись не думать о нем, я заехал на круговую подъездную дорожку из белого камня и припарковался перед большим кирпичным домом, по бокам которого располагались гараж с тремя воротами и красивая застекленная солнечная терраса. Бо́льшую часть тщательно ухоженных лужаек и площадок занимали экстравагантные цветочные сады, а на заднем дворе я увидел беседку и еще одну широкую полосу аккуратно подстриженного газона. Дальше простирался пляж с частным причалом и Атлантический океан.
Когда я вышел из машины и двинулся сквозь дождь к дому, передние окна залил тусклый желтоватый свет, приглушенный прозрачными белыми занавесками.
Я нажал на кнопку звонка. Если бы дверь открыл дворецкий в смокинге или женщина в наряде французской горничной, я б ничуть не удивился. Вместо них передо мной появилась Джанин Каммингс.
— Мистер Моретти, — с теплотой в голосе произнесла она и отошла в сторону, пропуская меня внутрь. — Миссис Дойл будет очень рада, что вы приехали. Пожалуйста, входите.
Я оказался в фойе, которое было больше всей моей квартиры. К лестнице в центре залы вела мраморная плитка. Над антикварной в большинстве своем мебелью, красивыми картинами в тяжелых деревянных рамах и многочисленными вазами со свежими цветами висела изысканная люстра. Я стряхнул с куртки капли дождя и виновато огляделся.
— Неплохой домик.
— Да, у миссис Дойл прекрасный вкус, — сказала Джанин. Оделась она снова вызывающе — на этот раз на ней было облегающее черное платье, заканчивающееся чуть выше колен, черные туфли на высоком каблуке, висячие серьги с ониксом и уже знакомые мне дизайнерские очки. На одном запястье красовалось несколько золотых браслетов, звенящих при каждом движении.
— Как доехали? Надеюсь, не так уж и плохо?
— Отлично доехал.
Она потянулась за моей курткой.
— Позвольте мне забрать это у вас, и я…
— Лучше я подержу это при себе, если не возражаете, — сказал я, отклоняя ее предложение.
— Принести вам что-нибудь?
— Нет, спасибо.
— Вы уверены? Может, кофе или…
— Послушайте, не хочу показаться грубым, мисс Каммингс, но давайте просто перейдем к делу, хорошо?
С непроницаемой улыбкой Джанин повела меня через фойе. Ее каблуки стучали по мрамору при каждом шаге, а раскачивающиеся при ходьбе бедра не могли не привлечь мое внимание. Дом был огромным и богато обставленным, но выглядел совершенно безжизненным. Он больше походил на музей, чем на чье-то жилье. В нем было тихо как в морге, и примерно так же тепло. Пройдя по длинному коридору и миновав огромные гостиные и столовые, которые выглядели так, будто были подготовлены к съемкам для журнала, мы вошли на солнечную террасу.
