Куинн кивнула, не зная, что ответить.
— Джино иногда злится на меня, потому что я не интересуюсь всей этой «выживальщиной», которой он увлекается. Но это, типа, просто не мое. Я больше люблю развлекаться. Типа, живем один раз, и все такое. Понимаешь? Я, может, многого не знаю, но нам не надо было брать ту дурацкую яхту. Мы могли просто остаться на пляже или в отеле, и все такое. Там было так красиво. Здесь тоже красиво, только мне здесь страшно. А тебе?
— Да, немного.
Харпер комично нахмурилась.
— Можно спросить тебя еще кое о чем, Куинн?
«Ради Бога, лучше не надо».
— Спрашивай.
— Думаешь, с Андре все нормально?
— Точно никак не узнать, но нет, Харпер, думаю нет.
Харпер скривилась, снова заплакала.
— Идем, — тихо произнесла Куинн, присаживаясь рядом с ней. — Я помогу тебе отнести кокосы.
Харпер вытерла слезы.
— Куинн?
— Да? — ответила она, тяжело вздохнув.
— Спасибо за доброту.
Куинн улыбнулась, хоть и через силу, затем принялась подбирать кокосы.
Вдруг подняла голову и всмотрелась в чащу. Ощущение, что за ними кто-то наблюдает, накатило так сильно, что, несмотря на безжалостную жару, по спине у нее пробежал холодок.
— В чем дело? — спросила Харпер, распахнув глаза.
Вместо ответа Куинн пристально смотрела в заросли, водила глазами туда-сюда, выискивая что-то необычное. Но тщетно… и все же она не могла избавиться от чувства, что за ними следит кто-то… или что-то. И что бы это ни было, оно вовсе не дружелюбное. В ней проснулось первобытное ощущение опасности, и ей инстинктивно захотелось броситься бежать. Но она осталась стоять на месте.
— Ну чего ты так смотришь? — продолжала упорствовать Харпер. — Мне страшно.
С океана налетел теплый ветерок, пронесся по краю джунглей, листья зашелестели, будто зашептались. Ощущение опасности исчезло так же быстро, как и появилось, словно его унесло этим дуновением.
— Да ничего, — рассеянно ответила Куинн, понемногу успокаиваясь. — Я подумала…
— Что?
— Да ничего. Всё в порядке.
Куинн опять стала поднимать с земли кокосы. К счастью, Харпер не стала говорить и расспрашивать, а тоже склонилась над кокосами, и они вместе отнесли несколько орехов к месту, где расположились остальные.
Пока они с Харпер шли по пляжу с охапками кокосов, Куинн дважды оглянулась. Но не увидела ничего и никого — одни джунгли, песок и палящее солнце.
Когда закончили с погребением, Даллас прошагал по песку к морю и медленно вошел в воду. Джино сразу же принялся за работу, похвалил Куинн и Харпер, затем взял с собой Херма и отправился следить за костром.
Куинн смотрела на стоявшего в воде Далласа. Она знала его лучше, чем кто-либо, и понимала, что он пытается смыть с себя не только грязь. Чувства захлестнули ее, она собралась с духом, отвернулась, глянула в ту сторону, откуда они с Харпер только что пришли.
— Ну, типа, а теперь что? — спросила Харпер, бросая кокосы на землю.
Лежавший в паре футов от них Мердок, будто по команде, застонал.
— Не посидишь с ним немножко? — предложила Куинн.
Харпер поморщилась и, наклонившись ближе, сказала тихо:
— Да знаешь, мне от его глаз прямо страшно, и все такое.
— Джон? — спросила Куинн. — Ты не спишь?
Мердок повернул голову на звук ее голоса, глаза у него были закрыты и залеплены запекшейся кровью. Она все время промакивала и промывала их, как могла. Но порезы были слишком глубокими, и ей не удавалось обработать раны, как хотелось бы. Кроме страшных болей, которые, несомненно, мучили Мердока, главным врагом была инфекция. Куинн понимала, что без антибиотиков и бинтов или марли, даже если она будет тщательно ухаживать за капитаном, он наверняка все равно заразится. Поэтому крайне важно обеспечить ему покой и хотя бы отчасти предотвратить обезвоживание.
— Куинн? — позвал он.
— Да, — ответила она. — Я здесь. Ты сможешь идти?
— Думаю, смогу, да.
Куинн повернулась к Харпер.
— Помоги ему встать и проводи до деревьев — там есть хоть какая-то тень и укрытие. Нельзя оставлять его здесь, на солнцепеке.
— Я? — беззвучно произнесла Харпер. — А ты не проводишь?
— Харпер сейчас поможет тебе, Джон, — сказала Куинн. — Отведет тебя в тень, ладно?
— Да, хорошо… очень хорошо.
Харпер уперла руки в бока и склонила набок голову, что, как полагала Куинн, означало раздражение.
— Чика, ты серьезно?
— Да, — ровным голосом ответила Куинн, — я серьезно.
И, не говоря ни слова, удалилась. Она больше ни секунды не могла терпеть эту пустышку и боялась, что если не уйдет, то скажет ей об этом в лицо. Ссоры никому не нужны, поэтому Куинн пыталась использовать знания, полученные во время работы в неотложке, когда ей часто приходилось не только заботиться о потерпевших, но и разряжать обстановку и до, и во время, и даже после ухода за ними.
Куинн глубоко вздохнула и пошла по пляжу, пытаясь освежить голову. Ноги по-прежнему передвигались будто ватные и чуть дрожали из-за трехдневного бездействия на плоту, но постепенно восстанавливались. В животе урчало от голода, и снова накатила почти непреходящая жажда, которая мучила вот уже несколько дней.
Все это до сих пор казалось сном. Страшным, и тем не менее сном. Такого с нормальными людьми не случается. И все же они здесь.
Чем больше она думала об этом, тем больше понимала жесткость Джино, его расчетливое отношение ко всему. Он прав. Если они не примут кое-какие меры, им не выжить.
Она оглянулась и увидела, как Харпер крутит вокруг пальца прядь волос и смотрит на солнце. Шевелит губами, будто разговаривает с Мердоком.
Перед глазами у Куинн мелькнуло лицо Натали, и она беззвучно заплакала, бредя у самой кромки воды. «Возьми себя в руки, — услышала она у себя в голове голос Натали. — Ты должна быть сильной».
Куинн вытерла глаза, и вдруг увидела ее.
На мокром песке у самой воды валялась кроссовка, которую Куинн сразу узнала. На секунду замерла, уставившись на кроссовку и пытаясь убедить себя в ее реальности. Оглянулась на джунгли и поняла, что стоит почти там же, где почувствовала на себе чей-то взгляд. Она подошла к кроссовке. Та лежала на боку, но носком указывала в сторону джунглей, будто спала с ноги владельца, едва он выбрался на пляж и дальше пошел уже без нее. «Если б это случилось прошлой ночью, — подумала Куинн, — то человек, потерявший кроссовку, не смог бы найти ее в такой непроглядной тьме». Она присела и подняла кроссовку.
