Ошеломленный и задыхающийся, я чувствовал, как меня опутывает жара пустыни. Я направился к останкам главного здания. По какой-то причине для меня было важно продолжать движение. Возможно, потому, что даже тогда я понимал, что что-то гонится за мной. Я ошибочно считал себя охотником, но чем ближе мы подбирались к Мартину, тем сильнее менялась ситуация. Он преследовал меня, и мы оба знали это.
Я провел рукой по предплечью. Кожа, на которой раньше выступали мурашки, теперь была скользкой от пота.
«Нам нужно убираться отсюда», — сказал я себе. Там, куда мы направлялись, могло быть еще хуже, но если мы останемся здесь, то погибнем.
Продолжая дрожать, я шагал вдоль внешней границы развалин, в попытке прочистить голову. Хотя солнце садилось, а жара медленно снижалась вместе с ним, я начал обильно потеть. Через несколько секунд я буквально взмок.
Я балансировал на лезвии бритвы и теперь терял равновесие.
Краем глаза я заметил, как что-то пронеслось мимо меня. Пошатнувшись, я развернулся, в попытке отследить его, но оно уже успело исчезнуть. В глазах все поплыло, затем резкость вернулась, и я услышал мимолетный детский смех. Сердце учащенно забилось, я оглянулся на остальных. Они ничего не замечали. Руди повел теперь уже обнаженную по пояс Лейлу в первую постройку, а Гуляка остался сторожить в дверях. Куид продолжал возиться с «бронко», а Реджи ходил маленькими кругами, в попытке что-нибудь поймать своим приемником.
Я заставил себя вернуться к остову главного здания, шагнул в дверной проем, ступив на то, что раньше было полом. За прошедшие годы он превратился в грязь, песок и груды мусора, намекавшие, что когда-то здесь жили люди. Я ощутил необъяснимую тягу к дальнему углу здания, где рядом с грудой сломанных досок торчал старый деревянный стул, будто намеренно выставленный там для метафорического эффекта.
Вокруг одной конкретной груды мусора, роясь, жужжали мухи.
Из-за выпавших из задней стены балок раздался еще один жуткий смешок. За ним последовал гул голосов — мужских, женских, детских — все говорили одновременно, кружили вокруг меня, затем взорвались вихрем оглушительных криков и жутких стонов. Страх грыз и царапал мои внутренности. Я принялся крутиться, в попытке сориентироваться и выяснить, откуда появились эти призраки и куда они скрылись. Но, как и те, что до них, они исчезли до того, как я успел их прочувствовать.
Вернулась тишина, тревожная и многозначительная.
Я провел руками по потным волосам. В нормальных обстоятельствах я заверил бы себя, что все это не по-настоящему, как и любой кошмар. Но я знал, что сейчас все иначе. Это — не дурной сон и не безумие. Останки этих построек, этого места, людей, которые когда-то здесь жили, пытались мне что-то сказать, привлечь сюда с определенной целью. То, что я считал возможным и невозможным, не имело значения. Я был не более чем пассажиром.
Передо мной стоял пустой стул. Я приблизился к нему, протянул руку и коснулся спинки. Дерево было выцветшим и потертым. У моих ног лежали груды старых досок и деревянных обломков, сваленных, как мне сперва показалось, совершенно случайно. Но, присмотревшись, я увидел, что гора, над которой роились мухи, возведена целенаправленно, чтобы скрыть то, что лежало под ней.
Между двух старых досок торчала какая-то странная палка — длинная, тонкая и загнутая. Палец.
— Я кое-что нашел! — закричал я, в надежде, что остальные меня услышат. — Сюда!
Я подошел ближе. Это был человеческий палец, с сухой и потрескавшейся кожей, ноготь частично почернел, будто обгорел, но был длинным, заостренным и определенно женским. Игнорируя инстинктивное желание убежать, я осторожно взялся за окружающие его доски и отодвинул их.
Сперва показалась кисть, затем вся рука. Она безжизненно шлепнулась в грязь, когда я ногой отбросил в сторону мусор и куски дерева, выпустив наружу жуткое зловоние.
Передо мной лежало тело, под ним еще два. Все три были обнаженными и страшно разложившимися. Раздувшиеся, с лопнувшей, разорванной местами кожей, открытые раны кишели извивающимися белыми личинками. Тела были туго опутаны с головы до ног кусками ржавой колючей проволоки.
Я поднес руку к лицу, зажал нос и рот, но смрад смерти и тлена был настолько густым, что ощущался даже его вкус. Желудок скрутило, и я с трудом подавил подступившую к горлу желчь.
— Сюда! — Снова закричал я. — Сюда!
Хотя тела были сильно изуродованы разложением и колючей проволокой, было очевидно, что их жестоко избили. К этим людям было применено невообразимое насилие: их конечности были сломаны, вывернуты под неестественными углами, тела покрыты синяками, ссадинами и ранами, а также пятнами засохшей черной крови. Мне было видно лишь лицо женщины, лежащей сверху, но оно у нее было вдавлено внутрь, раздроблено каким-то тяжелым тупым предметом. Если б не грудь и волосы, я не смог бы идентифицировать тело как женское, а тем более как человеческое.
Морщась от отвращения, я подсунул под него самый большой кусок дерева, который только смог найти. И, пользуясь им как рычагом, попытался сдвинуть в сторону. Обмотанное колючей проволокой, тело покатилось и шлепнулось в грязь. Из головы сочилась какая-то странная желеобразная субстанция, которую я принял за мозговое вещество.
Теперь моему взору открылись два лежавших ниже трупа.
Бросив доску, я попятился назад. Впервые за многие годы я, неожиданно для себя, стал молиться, просить у Бога силу и рассудок, правильное направление и утешение. Это произошло инстинктивно. Я превратился в напуганного ребенка, ищущего защиты у родителя. И все же среди всей этой бойни и безумия я никогда не чувствовал себя таким одиноким и брошенным. Меня словно оставили болтаться на ветру, с петлей палача, туго затянутой вокруг шеи. Про́клятый. Я всегда им был. И никогда не чувствовал это настолько явно, поскольку, несмотря на их шокирующее отвратительное состояние, я сразу же узнал оба тела.
Они лежали бок о бок, обмотанные такой же колючей проволокой. Изувеченные, но лица остались нетронутыми. Это были Реджи и Лейла.
Отшатнувшись и едва не упав, я бросился к остальным.
Не успел я добраться до них, как вдруг услышал крики.
Выбравшись на открытое пространство, я увидел, как Руди пятится от дверей постройки, на ходу стреляя из своих пистолетов и вопя во все горло. Гуляка стоял рядом, явно сбитый с толку, но с оружием наготове. Куид по-прежнему находился возле «бронко», но уже не заглядывал под капот. Вместо этого он зачарованно таращился на радиоприемник, который теперь стоял на земле и транслировал что-то, что я не мог разобрать.
— Это не они! — закричал я. — Не они!
Руди наконец перестал палить и принялся озираться, ошеломленный и побледневший.
Проигнорировав его предостережение, я прошел мимо него к дверям постройки, в которую еще несколько минут назад он у меня на глазах входил вместе с Лейлой. Устало прислонившись к косяку, я заглянул внутрь.
