И кто тут еще говорил про Кощеева, что он – всемирное зло? Да после такого я ни за что в эту глупость не поверю!
– Ваша светлость, может, желаете покататься на коньках со своей спутницей? – раздался голос нынешнего градоначальника, который подошел к саням и вежливо поклонился, прежде чем начать разговор.
– Марья, хочешь? – поинтересовался Влад.
Я покосилась на толпу, собравшуюся на площади, и с сожалением покачала головой. Меня, конечно, не узнают, но рисковать не хотелось. Да и не привыкла я быть у всех на виду, а с Кощеевым быть незаметной просто невозможно.
Сани снова поднялись в небо, засверкали россыпью звезды, поманили… Кощеев направил коней в сторону Зачарованного леса, и вскоре город остался позади. Мороз все еще кусал щеки, но заклинания Кощеева смягчали его действие, и ночь манила за собой, обещая невозможные чудеса.
Мы с Владом молчали и смотрели друг на друга. И вроде оба все понимаем, но решиться и сделать последний шаг не можем. Я – потому что скрыта под личиной обычной девушки, Кощеев не ведает правды. Он – потому что должен выбрать невесту и не возьмет в жены ни заклятого врага, ни простую магичку. Но смотреть друг на друга, чувствовать чары, созданные самой любовью, нам никто не запрещал.
Сани все неслись над лесом, пока не замерли в вышине над небольшой поляной, окруженной стройными елочками. Я пригляделась и увидела, что и не поляна это вовсе, а островок посредине реки, обвивающий его широкой лентой.
– Там, под землей, горячие ключи, поэтому вода не замерзает даже в самые лютые морозы, – пояснил Кощеев и поднялся, оглядывая пространство. – Подожди пока немного тут. Не замерзнешь?
Под тем меховым покрывалом, которым он меня заботливо укутал? Да с жаром, который вспыхивает внутри, стоит Владу на несчастную Ягу посмотреть?
– Нет, не волнуйтесь.
Кощеев кивнул, вокруг него закружилась метель, и он в ее вихрях спустился в центр поляны. Я, конечно, свесилась вниз, не сводя с него глаз. Его сила была невероятной и удивительной, наблюдать ее в действии было безумно интересно.
Влад топнул ногой, и метели смели снег и укутали им ближайшие елки, стоящие на том берегу. Кощеев раскинул руки, сделал два резких жеста, и… вода из реки поднялась, хлынула на поляну. Правда, тут же под действием магии Кощеева превратилась в лед.
Еще несколько жестов – и с ладоней Влада сорвались огоньки, разлетелись в стороны, подсвечивая ели и сотворенный каток. А колдовство все не заканчивалось: вспыхнули заснеженные перила, огораживая ледяное пространство, выросла изящная скамейка, и Кощеев в вихре метели подлетел к саням.
– Я тоже люблю кататься на коньках, – заявил спокойно. – Составишь компанию?
Я кивнула, посмотрела на свои сапожки, и морозные чары коснулись их, превратив в коньки.
Кощеев протянул руку, буквально сдернул меня с саней и прижал к себе. Это было какое-то запредельное ощущение. Вокруг нас кружили вихри метели, а тепло и защита сильных рук Влада заставляли биться сердце пойманной птицей.
Когда мы опустились на каток, он выпустил меня из объятий, рванул на большой скорости по льду, рассекая его коньками. Неуловимый, прекрасный и сияющий посреди сказочного катка, сотворенного магией.
Шальная радость охватила меня, и я поспешила следом, смеясь и наслаждаясь мгновениями счастья. Мы подначивали друг друга, подшучивали над неуклюжестью и ловили, если кто-то из нас оступался. Когда в очередной раз столкнулись, разгоряченные, запыхавшиеся, стиснутые в объятиях друг друга, Кощеев наклонился и опалил поцелуем щеку раньше, чем я осознала произошедшее.
– Не удержался, – хрипло заметил он. – Марья, я хотел…
Договорить Кощеев не успел, потому что с неба на нас упал шарик, из которого в руки Влада выпало послание. Он вчитался, нахмурился.
– Что-то случилось?
– Дед просит срочно вернуться, причин не написал.
Кощеев отступил на шаг, призвал лошадей, которых до этого выпустил на прогулку, и усадил меня в сани. Сам же вернулся на лед, и за считаные мгновения поляна перестала быть катком, исчезли магические огни, и темные пушистые елки нависли над журчащей водой.
Мы понеслись быстрее ветра и вскоре оказались на месте. Кощеев, расседлав лошадей и заведя их в стойла, поспешил к дому.
Я попрощалась с лошадками и отправилась за ним. Что же там произошло-то? По пути встретила Оливера.
– Что-что? Невесты опять передрались. Старший Кощеев рассвирепел, ну и… Ты бы лучше на глаза никому не показывалась, Марья. Ни деду Влада, ни невестам… Сдается, догадываются, куда и с кем Кощеев улетел. Слухи ой как быстро расходятся…
– Мм… Да вроде Влад и не делал тайны из того, что пригласил меня на свидание.
– Там такие подробности уже рассказывают…
– Это какие же? – удивилась я.
– На центральной площади ведь были, малышню повозили… Кощеев-старший, кстати, подозревает, что внука сглазили, – кот зафыркал. – Дядя Кощей и Снегурочка, ну надо же!
– Да откуда все это узнали-то? – взвыла я.
– Глашка, дочка Алевтины, с вами в санях оказалась. В общем, ты бы в дом пока не ходила лучше. Пусть Кощеев невест утешит…
– Оливер!
– Ишь какая ревнивая… – в голосе кота слышалось явное довольство. – Елку-то наряжать будешь? Я, кстати, вызнал, какую Кощеев награду пообещал.
– И?
– Первый танец на балу.
– Тот самый, который всегда танцуют хозяин и хозяйка дома? – охнула я.
– Вот-вот. Так что, если не хочешь, чтобы Настасья или Аленка оказались вместе с Кощеевым, топай елку наряжать, Марья. Да чтоб такой она была, загляденьем чистым, чтоб выбора мужику не оставить!
– А еще меня называют ведьмой, – хмыкнула я, подхватывая Оливера и начиная его тискать.
Побродив по парку, я остановилась возле пушистой сосны, которая располагалась как раз напротив окон Влада Кощеева. Невесты украшали деревца вдоль центральной дорожки, и она как раз сворачивала на боковую тропинку, выводящую к нужному мне месту. Так что если Влад из окна не увидит, то точно мимо не пройдет.
Я поднесла ладонь, сдула с сосны снег. Оглянулась на всякий случай, применила чары отвода глаз и принялась ворожить. Оливер крутился под ногами, советовал, какие шары повесить повыше, а какие оставить внизу.
– Что-то больно простые они у тебя… Снежинки, конечно, внутри, да только…
Тут шары под действием наложенных чар закружились, завертелись и превратились в сверкающие разноцветные черепушки.
Оливер мяукнул и свалился в сугроб.
Я же хмыкнула, подождала, когда украшения снова превратятся в шары, и опять принялась ворожить.
И вот уже на макушке засияли вместо звезды фигурки Оливера и Огонька. Кот запрыгнул мне на плечо и уставился на самого себя игрушечного, поджидая метаморфозу. Когда обе фигурки вспыхнули, Оливер засветился, от шерсти полетели искры, а Огонек засиял ровным светом. От фигурок любимых питомцев Кощеева потянулись гирлянды, вспыхнули вместе с черепушками.
