– Падай! – вдруг раздалась команда Вутца, и Ули очнулся. Посмотрел во двор.
Недавно в горах Дорчариан случилось небывалое. Пожалуй, для многих это событие затмило и постройку стены, и возможное нападение лакасов. Старый шут, о выступлении которого слагали легенды, кому бросил под ноги золотой наруч сам император, наконец взял себе ученика. Принес ему свою старую бороду-мочало, принес разрисованную маску-личину с деревянной челюстью… Кто бы мог подумать! Учеником стал не родственник, и даже не пайгал! Выбор Вутца пал на угрюмого Гафра – и на бывшего увечного воина тотчас стали смотреть с молчаливым уважением. Вутц кого попало не выберет!
– Падай! – скомандовал Вутц. – Ну же!
Гафр, оберегая раненую ногу, осторожно опустился на землю и растянулся во весь рост. Ули нахмурился… Чего он придуривается? Вот и Тумма остановил свою разминку и уставился на Гафра. Лекарь совсем недавно избавил увечного воина от боли. Пусть хромота и осталось, но…
– Не так! – пристукнул посохом Вутц. – Что ты разлегся, как кот на солнцепеке?
Вилейка весело рассмеялась и показала Тумме язык.
– Таммата-нуи… – проворчал великан и внезапно вывалил свой огромный язычище в ответ.
Девчонка присела от неожиданности, а Тумма вдруг легко вспрыгнул на канат и легко пробежался по нему, закрыв глаз и сражаясь тесаками с воображаемым противником. Вилейка восторженно запищала, но неумолимый Вутц все испортил.
– Гафр, – строгим голосом напомнил он о себе. – Падай!
– Да как нужно-то, дядюшка Вутц? – проворчал Гафр, потирая по привычке раненую ногу.
– Нужно падать! Падать! – Старик вдруг брякнулся на зад, да так неудачно, что посох вылетел из стариковской руки и тюкнул по седой макушке. Вутц громко ойкнул и потер ушибленное мягкое место, тряся сопливым носом.
Гафр прыснул смехом, и Ули тоже растянул губы в улыбке. Вилейка вспрыгнула на туго натянутую веревку и прошлась колесом, прогнулась назад и встала на руки. Умничка! Каждую седмицу пайгалка выступала перед строителями крепости, веселила работников.
– Видишь! – воздел палец к небу пайгал. – Люди всегда смеются, когда другие падают. Если выступление пошло не так, если не знаешь, что делать, – падай! Вались ничком, опрокидывайся в таз с водой, поскальзывайся на гнилых яблоках, набросанных с трибун. Наступай на пятки, борозди носом пыль, проедься на заднице и порви штаны! Публика уписается со смеху. Понял?
– Понял, дядюшка Вутц, – поднимаясь и отряхиваясь, сказал Гафр.
– Куда! – возопил старый шут, тряся кулаком. – Куда?! Больше падения люди любят только подъем! Вставание с колен… Ведь тот, кто упал, – непременно должен подняться!
Вутц встал на карачки, уперся руками в землю, потряс головой, приходя в себя. Отклячил зад, неловко поднялся и утер пот со лба, размазав грязь по лицу. Заковылял к откинутому посоху… постоял над ним, зачем-то пнул – и нога незадачливого бедолаги вновь поехала. Он взмахнул руками, пытаясь удержаться. Схватился за натянутую веревку с развешенным бельем, та лопнула – и старик вновь растянулся в пыли в ворохе тряпок.
– Понял? Падай и вставай. Вставай и падай. Встаешь – ухвати проходящего товарища, стащи с него штаны. Ущипни девицу за мягкое место. Дерни медведя за хвост. Пни собаку. Урони деревянную челюсть. Наступи себе на бороду. Усек?
– Да, дядюшка Вутц.
– Тогда помоги подняться, ученичок.
Гафр двинулся через двор, отбросил ногой проходящую мимо курицу, и безумно орущая квочка влетела старику прямиком в грудь, захлопав крыльями по лицу.
– Неплохо, неплохо, – отплевывая птичий пух, одобрительно произнес Вутц. – Верный глаз. Будет с тебя толк.
Гафр, раздуваясь от похвалы, приблизился, протянул руку… и тут же получил посохом по хребту, а Вутц одним движением ловко вскочил на ноги. Старый шут посмотрел на вскинувшего руки в притворном ужасе Гафра и повторил, теперь уже без тени улыбки:
– Толк будет.
Тяжелый труд дотемна и пробуждение на рассвете под шутки Вутца, смех Вилеи и добродушное ворчание Туммы за окном продолжались уже месяц. Темнокожий великан всерьез взялся за Гафра, и тот теперь мог орудовать и увечной рукой. Наконец-то вернулся Тарх и пригнал прорву рабов. Стройка сразу пошла веселей. С этими заботами Ултер и не заметил, как убрали озимые. Близился День середины лета. После священного праздника избранное горское войско выступало с Коленей Матери к потайной гавани, и он отправлялся вместе с ними. Бола Бареана, сына Барривана, ждал трон Полуденных островов.
За пару дней до выхода горцев к родовой горе произошли события, изрядно всполошившие долину. Вилея вместе с Гафром сбежали в Империю, а Наулу ночью подстерегли неведомые убийцы.
Глава 5
Остаха обкладывали со всех сторон. Знакомый до последней деревяшки, до крайней верхней скрипучей ступеньки «Морской окунь» превратился в западню.
– Что скажешь на это, Рыбак, ночной хозяин провинции Атариан?! – зычно, на всю таверну выкрикнул Шнурок. – Что молчишь? Неужели…
«О как выламывается, столичный подпевала, глист помоечный…»
– Дальше, – коротко велел Остах.
Позади зашумели, хватая друг друга за локти и перешептываясь. Остах спиной чувствовал взгляды своих ближников – настороженные, задумчивые, возмущенные. Столичные еще не переманили их на свою сторону, однако смуту уже навели изрядную.
– Да что ты им не ответишь-то, Рыбак?! – выкрикнул кто-то.
– Чего молчишь, глава?
– Вбить этой селедке зубы в глотку!
– Ишь, нагородил тут!
Однако Остах и ухом не повел: он смотрел только на тощего Зуавара, главного из столичных, который и заварил эту кашу.
«Кто же меня осадить хочет? Чего ради этот Зуавар приперся – не ближний же свет ехать? Откуда гнильцой-то несет?» – разглядывая рябое лицо Зуавара, размышлял Остах.
Именитый столичный вор в окружении свиты прищелкнул пальцами – и из толпы тотчас выкатился Змарик. За спиной Рыбака вновь заворчали – теперь уже с неприкрытой угрозой. Предателей нигде не любят… Остах недобро осклабился, и плешивец, угодливо изгибаясь, посеменил еще шустрее. Он перекинулся парой негромких фраз со столичным вором и быстро-быстро закивал, принимая поручение. Метнулся к выходу. Зуавар хлопнул по столешнице, и горлопан-обвинитель тотчас продолжил.
– А вот перед нами славные корабельщики. – Шнурок обвел широким жестом вошедших.
Остах окинул их беглым взглядом. Все верно, знакомые лица: их он и нанял для перевозки войска до островов.
«Толково работают, уродцы…»
Корабельщики, выслушав расспросы горлодера, виновато покосились на заказчика-Рыбака и поведали, куда и за сколько монет подрядились идти.
– Горцев на острова! – довольно взвыл столичный прихвостень. – За горскую мошну печется! Для дружков-козопасов отрабатывает!
