Наконец показался нужный поворот со слабо мерцающим камнем. Ули выдохнул:
– Пришли. Только, чур, не орать.
Стена отъехала в сторону, показался коридор с прямыми стенами, потолком и ровным полом с ковровой дорожкой. Из-за угла лился серый свет.
– Что это?.. – одними губами спросил Тьор.
– Логово Сплетника, – первым ответил Олтер – брат уже рассказывал ему про это потайное местечко. Юный имперец, услышав страшное имя, дернулся от страха, но Оли зло улыбнулся. – Не бойся, Сплетник сюда уже не вернется… Отныне он в холодных объятиях старухи-Йотль.
Вдруг за поворотом тихо и горько заплакали, давясь рыданиями. Олтер тотчас выхватил клинок.
– Это не здесь, – успокоил Ули и двинулся вперед. Он махнул рукой на жестяной раструб, уходящий в стену, и пояснил: – Это чтобы разговоры подслушивать…
Они прошли под узеньким световым колодцем. В соседнем помещении их ждали всхлипы, потом кто-то молился, еще дальше тихо пели грустную песню… Наконец посторонние звуки остались позади, и ребята очутились в небольшой комнатушке. Справа от входа висели хламиды с приметными капюшонами. Ултер снял со спины самострел, взвел тетиву и наложил стрелу.
«Получится? Или нет? В опочивальне ли наместник? Или уже ушел?» – Пробираясь на цыпочках, Ули поравнялся с массивным письменным столом у стены.
– Ничему не удивляться. Не шуметь, – велел он ребятам и решительно отодвинул бронзовый держатель. Распахнулась смотровая щель, и потайную комнату наполнил зычный голос Сивена Гриса.
Мать Предков не оставила наследников! Проклятый наместник на месте! Распахнув глаза, мальчишки склонились над отверстием. В носы тотчас шибанул спертый винный дух.
– Выродки! Трусливое шакалье племя! И бегут, бегут, сволота… – голосил наместник.
Сивен Грис погрузнел еще больше. Он раскинулся на огромном ложе. Туника сползла с плеча, жирная бабья грудь залита вином. В ногах подле подноса с кувшином и кубками сидел Крент Грис, пьяно покачиваясь.
«И этот здесь! Если получится – и его пристрелю!» – Ули достал стрелу и положил на столешницу перед собой.
– Бегут, брат! – прогудел Крент. – И твоего слова не боятся… Я уже и столбы вкопал вдоль дорог. Приколотил уродцев… А все одно бегут…
Крент плеснул вина и, пошатываясь, вручил чашу наместнику.
– Вот ведь безмозглые, тупые болваны!.. Вот останови такого бегунца. Несется с поклажей из Атриана – что твой таракан в темный угол. За яйца возьмешь его, – Сивен стиснул пальцы в кулак, – спросишь: «Куда бежишь, паскуда?..»
– Нне-е знна-а-ю, сиятельнейший господин, – проблеял Крент, явно передразнивая кого-то.
– Не знаю, не знаю… – повторил наместник. Он поднес чашу ко рту и застыл, уставившись невидящим взглядом в потолок.
Ултер размял плечи, сжал и разжал пальцы. Глубоко вздохнул, поставил локти на стол и упер самострел в плечо. Внезапно наместник резво привстал, облился вином, но даже не заметил этого. Скинул ноги с кровати, сел. Упер подбородок в ладони. Наконечник стрелы уставился в жирное, красное от вина брюхо, висящее между колен.
– Они бегут, потому что не знают! – вдруг заорал Сивен и швырнул чашу в стену.
Ултер вздрогнул и едва не спустил тетиву. Поздно! Наместник вскочил и забегал по комнатке туда-сюда, потрясая руками:
– Они бегут, потому что не знают! Не знают завтрашнего дня! Не узнаю́т той Империи, в которой вдруг очутились!
– Глупцы… – икнул Крент. – На дорогах их тут же оберут до нитки и прирежут, скинув в канаву. А баб еще попользуют напоследок.
– Дороги! – подхватил Сивен. – Гордость Империи! Имперские тракты превратились в ловушки!
– Дорожники нынче и есть самые что ни на есть первые душегубы… – буркнул Крент.
Сивен подбежал к сидящему брату и пнул его в голову. Тот повалился набок и завозился среди простыней.
– Ничтожество! Ты не слышишь? Не слышишь меня? Божественную мудрость послал мне Пагот! О Превеселейший! – возопил Сивен. Он наконец остановился, раскинул руки и поднял лицо к потолку. Хищный наконечник уставился ему прямо в лоб. – Как же одинок путь гения! Элса, милая моя, где же ты? Зачем ты оставила меня? Даже брат, мой единственный брат, – и тот тупица…
Сивен с презрением поглядел на пьяного Крента. Тот окончательно запутался в простынях, поелозил в кровати, помычал и затих. Наместник поглядел на неподвижное тело, встал перед кроватью на колени, выпутал брата, ласково похлопал по щекам. Тот не очнулся. Тогда Сивен ухватил лицо в пятерню, надавил на щеки и насильно открыл рот. Хихикая, влил тонкой струйкой вино из кувшина. Крент закашлялся и сел.
– Вот так! Вот так, о Пагот-хохотун! Вот так же и я оживлю мой Атариан! Я дам своим гражданам то, чего они хотят! И тогда атрианцы будут есть у меня с ладони! Ты понял, брат?
Крент осоловелым взглядом посмотрел на Сивена и жалобно сморщился:
– Нет…
– Я дам им защиту! – Сивен вскочил и вновь заметался по комнате. – Пусть весь хаос и лишения останутся там, в гибнущей Империи! Отныне мы – не они! Мы не Империя! Мы – Атариан! Я закрою границы…
Сивен запыхался и вновь уселся на край кровати. Принялся загибать пальцы:
– Я закрою границы – пусть жалкие ублюдки дохнут в своей Арне… У трона уже началась грызня, им не до нас. Я наведу порядок на дорогах. Железной рукой! Царство Атариан… Царь Сивен Первый! У меня есть порт. У меня есть торговля.
Наконечник вновь уставился в жирное брюхо. Пора прекратить этот пьяный треп! Ули медленно вдохнул…
«Месть – это блюдо, которое подают холодным…» – В голове дважды рожденного из ниоткуда появились странные слова, и палец, напрягшийся на спусковой скобе, замер. Кончик стрелы заходил ходуном.
– В царстве Атариан будет житься во сто крат лучше, чем в Империи, которая летит в клиббову пропасть!
– Но лакасы… – пролепетал Крент.
– Кочевники… лакасы… – закачался Сивен, хватаясь за голову. – Я прикажу Босааду – и мы укроемся на Полуденных островах. Он не посмеет отказать, примет столько людей, сколько велю. Да, укрыться, временно укрыться… Нужно придумать, как спастись от кочевников, – тогда граждане кинутся лобызать ноги. Мне, своему царю Сивену Первому…
Ултер отстранился и осторожно закрыл держатель. Пьяный голос тотчас как отрезало. Ултер отложил самострел в сторону и уселся в пыльное кресло.
– Ты чего?.. Ты чего, Ули? Мы же подобрались… Нужно стрелять!
– Пусть и мало в том чести, но нужно его пристрелить! – поддержал Тьор.
– Он должен примотать тебя к столбу и вырезать улыбку. Я видел, – невпопад ответил дважды рожденный. – Мать Предков показала мне вещий сон: наместник самолично вырезал улыбку на твоем лице.
– Дай я!.. – Олтер протянул руку к самострелу.
