Лун с нарочито невозмутимым видом посмотрел на Утеса. Быть может, ей не придется рассказывать всю правду. Утес все еще был в сознании и подозрительно щурился на него. От этого становилось не легче.
– Но как Катрас вышел на ваш след? – спросила Цветика. – По запаху? Ведь если бы он находился так близко…
Нефрита уперлась руками в жесткую землю.
– Мы почуяли его лишь тогда, когда добрались до гор. И он, должно быть, отправился в путь после нас и потому загнал себя чуть ли не до смерти, чтобы догнать. Видимо, его принудил к этому более могущественный владыка или несколько владык. – Она беспокойно пожала плечами. – Такое чувство, будто у них есть наставник и его предсказания указывают им верное направление. Катрас ничего не знал ни о наших планах, ни о яде, но ему было известно, куда лететь, чтобы найти нас.
Цветика гневно зашипела и потерла лицо руками:
– Я не понимаю. Мы что-то упускаем.
– Нефрита? Мы что-то упускаем? – с обманчивой легкостью спросила Жемчужина.
Нефрита помедлила, проводя когтями по земле:
– Есть кое-что еще.
Лун напрягся и похолодел от ужаса. Она ведь не говорила, что не станет им рассказывать. Он напомнил себе, что не сделал ничего дурного, он никого не предавал – разве что самого себя, много циклов назад, в Сарасейле.
Нефрита неохотно заговорила:
– Эта стая Сквернов знает Луна. Давным-давно в одном земном городе он убил владыку, их сородича. Катрас сказал, что преследовал нас именно поэтому.
Цветика и Крестец уставились на Луна. Утес испустил негромкий, но тяжелый вздох. Лицо Жемчужины выражало мрачное удовлетворение.
«Она воспользуется этим против нас», – подумал Лун. Со стороны выглядело так, словно Нефрита выгораживает его, а он не мог этого допустить. Он сказал:
– Это случилось восемнадцать циклов назад, когда я еще не знал, кто я такой. Я позволил им поймать меня, а когда понял, что я не один из них, то убил владыку и сбежал. – Лун подивился тому, как легко ему было рассказывать об этом теперь. – Катрас говорил со мной так, словно он… словно они считали, будто я их предал.
Двое арборов долго молчали, и волнение Луна мучительно нарастало. Затем Цветика печально переглянулась с Крестцом и сказала:
– Ну что ж. Я знаю, что сказал бы на это Поток.
Нефрита с вызовом склонила голову набок:
– Тогда давай не будем это озвучивать. Избавим себя от такого удовольствия.
– Что думает Утес? – пытливо спросил Крестец.
Глаза Утеса уже были закрыты, но он сказал:
– Если он действительно пытается помочь Сквернам, то у него это отвратительно получается. Он все время их убивает. Перебил кучу дакти в Медном Небе. – Покряхтев, праотец прибавил: – Сказал еще, что нам стоит их съесть.
– Не говорил я такого, больной ты ублюдок, – огрызнулся Лун.
Цветика покачала головой, и уголки поджатых губ Крестца приподнялась в неохотной улыбке. Он сказал:
– Что ж, пока этого достаточно.
– Мы можем обсудить это позже, – сказала Нефрита Жемчужине. – Сейчас нужно начинать готовить яд.
Жемчужина встала и посмотрела на них сверху вниз.
– Как скажешь. Но нам придется это обсудить. – Она насмешливо кивнула Нефрите и вышла из укрытия.
Шипы Нефриты дернулись, и она отвернулась, шипя себе под нос.
Крестец поднялся на ноги и сказал:
– Когда освободим двор, сможем разобраться и с этим. А пока…
– Я знаю, – прорычала Нефрита. Затем она встряхнулась и, смягчив тон, повторила: – Я знаю.
Крестец покачал головой и вышел вслед за Жемчужиной.
Цветика вздохнула и с усмешкой посмотрела на Луна:
– И все-то с тобой не просто, да?
Он пожал плечами, чувствуя себя неловко и испытывая желание оправдаться.
– Ничего не могу с этим поделать.
Нефрита не без труда уложила свои шипы, а затем повернулась к ним лицом:
– Цветика, тебе удалось что-нибудь нагадать?
Тяжелый взгляд, который на нее бросила Цветика, был полон досады.
– Меня спрашивают об этом всего лишь десять раз на дню. – Она осторожно убрала сосуд с ядом и инструкции обратно в сумку. – Мы знаем, что кто-то рассказал Сквернам о нашей встрече в храме Голубого Камня. Я попыталась увидеть тот день, чтобы удостовериться, что это был Камыш. Но вместо него я вижу лишь образ колонии.
Нефрита нахмурилась, обдумывая сказанное.
– То есть тот, кто предал нас на самом деле, сейчас в плену вместе с остальными?
– Кто-то или что-то. – Цветика устало покачала головой. – Мы уже давно считаем, что с колонией что-то неладно, но, как бы ни старались наставники, мы так и не нашли ничего конкретного. Ничего, кроме чувств, неудач и дурных знамений. Я начинаю думать, что… – Она вздохнула: – Я не знаю.
– Мы выясним больше, когда сможем вернуться внутрь. – В голосе Нефриты звучала мрачная уверенность.
– Будем надеяться. – Цветика поднялась на ноги. – Теперь вот что – вы двое отдохните, а мы пока займемся ядом.
Цветика скользнула промеж сплетенных ветвей наружу, оставив их вдвоем – если не считать Утеса, который снова глубоко дышал. Лун слышал, как снаружи бродят арборы. Они негромко переговаривались, возбужденно и с надеждой обсуждая новый план.
Земля под ногами показалась Луну очень удобной, и он улегся на нее. Нефрита продолжала сидеть, мрачно сверля взглядом пустоту. Он протянул к ней руку и потянул за один из гребней:
– Ложись спать.
Она зарычала, но подошла и легла рядом с ним, обняв его за талию и прижав к себе. Лун положил голову ей под подбородок. Возможно, все было проще, когда они путешествовали лишь вдвоем, одни в бескрайних пространствах Трех Миров, но он соскучился по Звону, Цветике, Елее и арборам. Через какое-то время Нефрита вздохнула и сказала:
– Это к лучшему.
Лун понял, о чем она – о том, что им пришлось рассказать другим о Сарасейле. Но он не был уверен, что это к лучшему. Жемчужина могла использовать тот случай против него, и теперь, когда он решил остаться, его это стало сильно волновать.
– Она расскажет остальным?
Он почувствовал, как Нефрита беспокойно шевельнулась.
– Арборам – нет. Не сразу. – Она запустила пальцы в его волосы. – Когда-нибудь им придется обо всем узнать. И будет лучше, если они узнают от тебя.
– Я знаю. – Ему было больно от того, сколько это для него значило.
– Разберемся с этим, когда все закончится, – сказала Нефрита, неосознанно повторив слова Крестца.
Лун проснулся, окруженный спящими арборами, некоторые грели об него ноги. Утренний свет проникал сквозь переплетенные ветви укрытия, и Ниран возился около очага.
