Он кинул куртку на капот машины.
– Ничего страшного. У меня есть другая. – Прислонился к машине, вытащил сигареты. – Хорошо выглядите сегодня, Шаннон Бодин. И можете чувствовать себя спокойно, – он улыбнулся прежней озорной улыбкой, – пока я такой грязный. Я не снился вам больше?
– Не начинайте опять, Мерфи, прошу вас.
– Значит, снился. – Он закурил. – А мне вы снитесь все время. И наяву тоже. Я как на вулкане, честное слово. Наверное, успокоюсь, только если вы будете рядом со мной. В постели. Она дернула головой.
– Значит, вам предстоит жить на вулкане. Потому что такого никогда не случится.
Вместо ответа он почесал за ухом и улыбнулся ей.
– Видел вас как-то, – сказал он чуть погодя, – вы шли с Мегги по полю. Наладились отношения?
– Мы ходили в ее мастерскую. Я хотела посмотреть.
Он присвистнул.
– И она показала вам?
– Да. Мы выдули одну штуку. Пресс-папье.
– Мы? Вы притронулись к ее инструментам и остались живы? Или привязали ее сначала к креслу? Ощущая некоторую гордость, Шаннон сказала:
– Этого не потребовалось.
– Значит, вы просто волшебница! Ваши глаза… Вам невозможно отказать.
– Мои глаза тут ни при чем.
– Но они, я вижу, не такие печальные, как раньше. Вам стало немного легче у нас?
– Я не перестаю думать о моей матери. И об отце. Почему я так мало была с ними последние годы?
– Это в порядке вещей, Шаннон.
– Особенно после смерти отца, – грустно продолжила она, не слушая его. – Я должна была чаще видеться с матерью. А вместо этого оправдывала все работой, нехваткой времени. Уехала в другой город.
Она отвернулась, остановила взгляд на цветах, распустившихся там и тут под вешним небом.
– Потерять всех в один год, – глухо проговорила она. – Это страшно. И несправедливо.
– Никто из них, – услышала она голос Мерфи, – не хочет, чтобы вы слишком долго горевали.
Те, кто нас по-настоящему любит, предпочитают, чтобы их вспоминали с радостью.
Шаннон посмотрела на него через плечо.
– Почему мне так легко говорить с вами об этом? Так не должно быть. – Она полностью повернулась к нему, посмотрела прямо в лицо. – Я собиралась оставить вашу куртку где-нибудь на ограде в поле. Вы бы там ее обязательно нашли. Не хотела приходить.
Он резким движением кинул сигарету на землю, втоптал ногой.
– Вы хотели подумать. Я дал вам время. Иначе бы давно увидел вас.
– Это ничего не изменит, Мерфи. Хотя какая-то моя частица жалеет, что так получается. Потому что вы не совсем обычный человек. Но все бесполезно.
Она не знала, зачем это говорит – слова вырывались сами собой. Так уже с ней бывало при нем.
– Почему бы вам не подойти поближе, Шаннон, – услышала она в ответ, – и не поцеловать меня? А потом вы повторите всю вашу чепуху.
– Нет! – Но она не могла сдержать смех. – Ваше нахальство потрясает. Я лучше уйду.
– Зайдите и выпейте чаю! Я сейчас умоюсь. – Он протянул руку, но не дотронулся до нее. – А уж потом поцелую вас, как и обещал.
– Опять!
Радостный крик прервал их беседу. По дорожке к ним мчался Лайам.
– Целуй! – потребовал он, прижавшись к ноге Мерфи и подняв мордашку. Затем полез на руки.
– Не могу, старик, – вынужден был огорчить его Мерфи. – Видишь, какой я грязный? Твоя мама накажет меня, если я испачкаю тебе одежду.
– Может, я помогу? – спросила Шаннон, протягивая руки к ребенку.
Лайам не стал отказывать ей в своем расположении и тут же разрешил взять себя на руки. А в это время на аллее показался Роган.
– Только подходим к этому дому, – смеясь сказал он, – мой сын всегда пулей летит к хозяину. Почему бы это, не знаете? Как дела, Мерфи?
– Вот Шаннон заглянула выпить чашку чаю. А вы будете?
– Не откажемся. Правда, Лайам?
– Чай, – произнес тот и, обратясь к Шаннон, сказал повелительно: – Целуй! Что и было выполнено.
– Ему нужен не так чай, как сопровождающее его печенье, – пояснил Роган. – А я хотел вас повидать, Шаннон, и хорошо, что застал здесь.
– В самом деле?
Стараясь не показывать удивления, она прошла с Лайамом на руках в дом.
– Проходите на кухню, – напутствовал их Мерфи. – Я должен умыться.
Под нескончаемую болтовню Лайама они расселись. И Роган, к удивлению Шаннон – она никак не думала, что он снисходит до подобных вещей, – вскоре поднялся и занялся приготовлением чая.
– Я могу задать вам вопрос? – быстро спросила Шаннон, боясь, что передумает.
– Конечно.
– Что делает здесь человек, подобный вам? Он улыбнулся, и она поняла, что улыбка одно из главных, если не самое главное его оружие.
– Где нет в пределах видимости, – продолжил он ее фразу, – шикарного офиса, театра, а также ресторана с французской кухней? Вы это имели в виду?
– Почти. Здесь все прекрасно вокруг, но я все время жду, когда появится титр «конец фильма», погаснет экран и я пойму, что находилась в кинотеатре.
Роган открыл одну из коробок, снятых с полки, и угостил печеньем Лайама, заставив его таким образом замолчать, потом сказал:
– Я не рассматриваю эту часть земного шара в таком романтическом ореоле, как вы, Шаннон. Первое время вообще проклинал каждую милю этих грязных дорог. И дождь, казалось мне, никогда здесь не прекращается, и от Дублина довольно далеко. Позвольте, я заберу у вас мальчика. Он обсыпал вас крошками.
– Не страшно. – Шаннон еще крепче прижала ребенка к себе. – Так почему вы обосновались здесь?
– У нас два дома – тут и в Дублине. Еще до встречи с Мегги я собирался открыть на западе страны филиал нашей галереи. Потом встретил Мегги, мне понравились ее работы, заключил с ней контракт, заставил выйти за меня замуж. И вот теперь здесь появился Лайам, а также филиал Всемирной галереи в Клере.
– Значит, исключительно деловые соображения?
– Они вторичны. Я бы мог руководить галереей из Дублина. Но у Мегги здесь корни. Она зачахнет, если ее вырвать отсюда.
Он встал, чтобы выключить чайник и продолжить приготовления к столу. Заваривая чай, он сказал:
– Мегги показала мне ваш набросок, на котором изображен Лайам. Нужно быть очень неплохим рисовальщиком, чтобы такими скупыми средствами выразить то, что сумели выразить вы.
– Я всегда любила делать рисунки углем. Это мое хобби.
