И действительно, два человека, облачившись в громоздкие защитные костюмы, спустились в котлован. Лиля в это время осторожно выключила диктофон и вытянула телефон, чтобы сфотографировать действо.
Через несколько минут специалисты сообщили, что ничего взрывоопасного в яме нет, но зато они нашли сразу два гроба с соответствующим содержимым.
Капитан Скамейкин переглянулся с Лилей Путовой.
– Не может быть, чтобы два! – торопливо проговорил представитель кладбищенской администрации, коренастый мужичок с подозрительно бегающими глазами. – По плану это могила индивидуальная, там один человек должен находиться, полковник Семибратов, похороненный четыре месяца назад…
– А вот мы сейчас выясним, какой там полковник похоронен! – проговорил капитан Скамейкин, подойдя к котловану, на дне которого действительно лежали два гроба. Крышки их были повреждены взрывом.
Капитан спустился в яму, осмотрел гробы и громко сообщил:
– В одном гробу – мужчина в военной форме, с погонами полковника. В другом… определенно женщина… посмертное разложение чрезвычайно сильное, установить личность будет непросто… хотя… подождите… возможно, и удастся. У нее сережки в ушах… редкие, необычные, возможно, по ним удастся идентифицировать…
Тут, растолкав окружающих, в яму спрыгнул мужчина лет пятидесяти, среднего роста, в приличном костюме.
– Гражданин, вы куда? – рявкнул на него капитан Скамейкин. – Сюда посторонним нельзя, это место преступления…
– Вам ее опознать нужно?
– Допустим!
– Так вот, я вам в этом помогу…
Мужчина склонился над гробом, и лицо его изменилось, на нем появились трагические складки.
– Записывайте. Это Ревякина Елена Викторовна…
– Вы уверены? Она в таком состоянии, что опознать невозможно.
– Вы же сами сказали – сережки. Эти сережки я лично ей подарил, привез из Италии.
– Вы уверены, что это те самые сережки?
– Уверен. Сережки уникальные, камеи на ониксе, изготовлены по индивидуальному заказу.
– А вы кто такой? И кем приходитесь покойной?
– Антон Сергеевич Воронов. Я ее двоюродный брат.
– Приходите, Антон Сергеевич, к нам в отделение, официально оформим опознание. Завтра к одиннадцати часам.
– Непременно буду.
Антон выбрался из котлована, и к нему тут же подскочила Лиля Путова с включенным диктофоном в руках.
– Я понимаю, что вы очень расстроены, – прощебетала она сочувственным тоном, – вы только что узнали о смерти близкого человека, но все же, может быть, вы скажете буквально несколько слов…
– Да, пожалуй, – согласился Антон. – Я уже давно не сомневался, что Лены нет в живых. Мы с ней были очень близки, и за четыре месяца она непременно связалась бы со мной. Но все же какая-то надежда у меня оставалась.
– Как вы считаете, кто виноват в ее смерти?
– Я не хочу называть имени убийцы раньше времени, но он не уйдет от возмездия! В этом нет никаких сомнений.
Лиля Путова поблагодарила Антона и умчалась в редакцию, чтобы успеть поместить информацию в номер.
К Антону подошла Надежда Николаевна.
– Примите мои соболезнования…
– Спасибо.
– У меня от всей этой истории осталось чувство неловкости и вины…
– Перед кем?
– Перед полковником Семибратовым. Потревожили прах достойного человека…
– Да, я тоже думал об этом. Нехорошо, конечно, вышло. Но клянусь вам, что поставлю на его могиле хороший, дорогой памятник. Я об этом позабочусь, как только с гибелью Лены все разъяснится.
– А его родственники не будут против?
– Родственников у полковника не осталось. Кладбищенские мафиози подхоранивают трупы именно к тем покойникам, у которых нет родни, чьи могилы редко посещают.
При этих словах Антон покосился в ту сторону, где стояли представители кладбищенской администрации.
В это самое время директор кладбища вполголоса разговаривал с бригадиром могильщиков Константином. При этом выражение лица у него было благостное и невозмутимое, как будто он говорил о видах на урожай озимых или о рыбной ловле в средней полосе, но суть разговора была совсем другой.
– Ты, козлина позорный, что натворил? – шипел директор. – Ты что устроил?
– Да что такого, Федотыч? – тихо оправдывался Константин. – Мы же завсегда так делаем… был заказ эту бабу закопать, мы и закопали… кто ж знал, что здесь такой шухер будет?
– Кто ж знал! – процедил директор. – Я не о том говорю, что ты ее закопал, а о том, что сережки снять не потрудился! У тебя что, мозгов совсем нет?
– Вот это моя вина, Федотыч… мы все сняли – и кольца, и часы, и цепочку с кулоном, а сережки под волосами не заметили. У нее волосы густые были…
– Волосы густые! Сколько раз я тебе говорил, да все, видать, без толку! Вот сейчас и пойдешь за свою глупость на зону! Я тебя выгораживать не стану!
Надежда с Антоном направлялись в сторону выхода.
– Куда вас подвезти? – спросил Антон, когда они оказались недалеко от ворот.
– Домой, домой! – проговорила Надежда с заметным облегчением. – Кажется, здесь мы все закончили…
– Ну, у меня кое-какие дела остались, но с ними я разберусь без вас.
Внезапно Надежда остановилась, заметив неподалеку удивительно знакомую фигуру.
– Антон, вы идите, я вас догоню буквально через две минуты.
– Конечно, конечно…
Надежда свернула на боковую дорожку и догнала шагавшего по ней высокого худощавого мужчину, в котором очень трудно было узнать вислоносого кладбищенского нищего. На этот раз он был чисто выбрит, вполне прилично одет, и даже нос его не казался таким уныло обвислым, как прежде.
– Привет! – проговорила Надежда, поравнявшись со своим знакомым.
– Здравствуйте, – ответил тот, удивленно взглянув на нее. – Мы с вами знакомы?
– Ой, вот только не надо этого! Что еще за театр одного зрителя? Вы думаете, если побрились и переоделись, так вас уже никто не узнает? Мы же вместе пережили на этом кладбище такие удивительные приключения! Я вам, между прочим, своим спасением обязана!
– Простите, женщина, но вы меня с кем-то перепутали.
– Ни с кем я вас не перепутала! – Надежда вдруг схватила собеседника за руку: – Ага, переоделись, а кольцо оставили?
Действительно, на руке мужчины было крупное серебряное кольцо с египетским иероглифом.
– Я это кольцо очень хорошо запомнила, когда вы мне в сарае рот зажимали!
– Чтобы вы шум не подняли…
– Да я понимаю.
