Первый и второй растерянно переглянулись, а потом второй переглянулся с третьим. Четвёртый от волнения начал выковыривать из карманов и класть в рот гальку. Седьмой засунул в рот автомат, так, словно собирается застрелиться. Они тоже не ожидали такого поворота событий.
Шестой развёл руками и что-то сказал. На этот раз на немецком.
— Не пудрите мне мозги! Вы говорили на польском. Ты — я ткнул в первого, — спросил, что мне нужно, а ты, — в того, чья голова утопала в невозможной кепке, — сказал, что вы все знаете доктора. Или стой, это был не ты… Но кто-то из вас точно такое сказал.
Снова — семь пар настороженных глаз. Никто из них не двигался, никто не пытался грозить мне своими палками, ссориться друг с другом, громко и со вкусом материться, жевать жевательную резинку. И вообще, что они делали, когда я подошёл? Просто стояли и ждали?
Я сделал шаг и отвесил ближайшему оплеуху. Кепочка «Nike» слетела с головы в дорожную пыль, открыв взгляду тщательно расчёсанные и вымытые волосы. Шерлок Холмс, великий сыщик, удавился бы, увидев такую маскировку.
— Куда вы дели доктора?
Я ошибся. Они были не настоящими, они были образцовыми. Если немного расшевелить воображение, можно представить, как их одевают и готовят к выходу в свет. Как летают морщинистые руки, под тонкой, ухоженной кожей проглядывают синие вены. Я вижу кружевные манжеты, потом тёмно-синие рукава, разливающиеся в тёмно-синее платье с целомудренно закрытыми плечами. Тормошу воображение ещё больше и вижу наконец лицо. Её года уже катятся к закату. На лице немного штукатурки, словно она так и не смогла решить, пристало ли женщине её возраста краситься или нет; выглядит всё это как облезающая стена старого дома. Кто ещё может придумать таких неубедительных мальчишек? На шее у неё уйма пластиковых побрякушек, из-под манжетов на обеих руках выглядывают наручные часы. Под ногтями полоски грязи, которым она не придаёт внимания.
Мальчишки выстраиваются в очередь к своей маме (бабушке?), и она «как надо» поправляет воротники на их куртках.
Молчание. Я сделал ещё шаг и наступил на ногу второму.
— Вы знаете, куда делся доктор, верно?
Они надвинулись на меня, все сразу, словно решившись наконец задать обидчику хорошую взбучку. Но ничего такого не последовало. Пересилив страх, я толкнул самого большого, и он полетел кверху тормашками, грохоча всеми своими палками. Из кармана у него выпала жевательная конфета.
Остальные просто стояли и смотрели. По очереди хлопали глазами, словно морское чудище, большой белокожий осьминог, который попрятал все свои щупальца по карманам. Я повернулся и дал стрекача.
Город казался вымершим. Цветные домики с зашторенными окнами, пустые урны для мусора. Кричащие мне вслед рты почтовых ящиков. Я бежал, чувствуя спиной пристальный и слегка растерянный взгляд. Она не может придумать, что со мной делать. Поворот, ещё один, вот уже скоро аптека… в неположенном месте, поперёк тротуара и прямо у меня на дороге, припаркован автомобиль. Я огибаю его, и поперёк пути встаёт ещё один. Спокойные и сонные, как голуби, городские тополи пытаются ухватить меня за шиворот. Уже в лагере меня, не собирающегося останавливаться, за шиворот пытается ухватить Аксель, и ему это удаётся.
— Я боялся, как бы с тобой чего не приключилось, — сказал он. — Вроде кирпича на голову или открытого канализационного люка. Ты под ноги-то смотрел? Есть новости?
Не в силах вымолвить и слова, я пытаюсь отдышаться. Качаю головой.
— Значит, мы вызвали доктора, а он приехал вчера, — сказал Аксель.
— Да ладно, — бормочет Анна.
Она не находит себе места, бродит кругами, вставляя совершенно ненужные замечания в наш разговор и перебивая Акселя.
Капитан задумчиво курит.
— Эта леди с фантазией. Она не изменила причинно-следственных связей, а только повернула из вспять. Кто-то заболел, звонок в больницу или в аптеку, не важно, приезд доктора. Всё, как нужно, и не суть важно, что задом наперёд. Все танцуют.
— Куда же он исчез потом? — спросил я.
— Кто его знает? Может, следуя логике, идёт прямой дорогой в позавчера.
— Как бы его спасти?
— Это сейчас не важно. Ты думаешь, как устранить следствие. У нас уже есть причина. Устраним её, всё само собой придёт в норму, и окажется, что наш док с горя загулял в какой-нибудь пивнушке.
Лагерь притих, повозки и автобус похожи на трёх больших жуков с матовыми спинками, насаженными на иголки в альбоме натуралиста. Марины не видно — её очередь смотреть за Джагитом. Городские жители, словно сговорившись, сюда больше не суются. На проводе, всё так же натянутом между ветвями деревьев, качаются воробьи.
— Как Джагит?
— За двадцать минут не больно-то изменился. Мы всё ещё не можем завести автобус.
Аксель кивает на Костю в пластиковых очках возле распахнутого рта «Фольксвагена». Похож на шеф-повара, раздумывающего, как бы разделать такую большую рыбу.
— А такси так и не приехало, — вставляет Анна.
Всё вокруг маялось и ожидании непонятно чего. Я уселся прямо на подогретые солнцем камни, обхватил руками голову, чтобы создать в этом плывущем мире хоть одну точку опоры.
— Это всё она делает.
— Кто же?
— Город. Зверянин. Я сумел её представить, — я ткнул пальцем в висок.
Мои успехи, кажется, не больно-то волновали Акселя.
— Нужно придумать, как нам повернуть вспять время. И сделать так, чтобы вчера стало сегодня.
— Повторить представление? — спрашивает, заходя на очередной вираж, Анна.
— Ну уж нет! — хором отвечаем мы с Акселем.
Костя стягивает испачканные в масле перчатки и швыряет их себе под ноги.
— Я не могу больше ковыряться в этом долбаном моторе! Там всё в порядке! Но ничего не заводится. Катушка зажигания просто не даёт искры.
Краем глаза я замечаю работника городской службы с мешком и щипцами для мусора. Он пытается подобраться к брошенным перчаткам.
Капитан не обращает ни на Костю, ни на уборщика никакого внимания. Дирижируя сигаретой, он рассуждает:
— Она сразу пасует перед любым напором. Рвётся, как натянутая бумага.
— Словно маленькая девочка, — подсказывает Анна.
Из фургона высовывается лохматая голова Марины.
— Избегает любого конфликта, — состроив умную мину, говорит она.
Я покивал. Я был рад её видеть, так, что сам с жаром включился в разговор:
— Давайте его устроим! Этот конфликт! Что же тогда будет?
— Девочки не любят скандалов, — поморщилась Мара.
Я и не заметил, что Капитан внимательно нас слушает. Теперь же он яростно замахал руками.
— Нет, нет, ни в коем случае! Что делает маленькая девочка, когда с ней пытаются ругаться?
