— Восемьсот семьдесят один на два не делится, Костя, — возразил Ямпольский. Они переглянулись, и он добавил свистящим полушепотом: — Она врач. Шутки у них такие.
— Все время забываю, — таким же полушепотом произнес Аверин.
— Спасибо, Ольга, я давно так не смеялся! — Давид вытер уголки глаз и снова засмеялся, прикрываясь рукой.
— Да ну что вы, Давид, я не смешно рассказываю, — махнула Оля, польщенная его словами. Хоть кто-то не пытался ею здесь помыкать. — Слышали бы вы Голубых!
Аверин поперхнулся соком и закашлялся.
— Что ты все время давишься, — проворчал Ямпольский, постучав его по спине. — Голубых — это врач, метра два роста, в плечах шире меня. Мужик — огонь!
Аверин с опаской глянул на Ямпольского и на всякий случай отодвинулся от него вместе со стулом. Тот злорадно ухмыльнулся.
— А ты сиди в своем в Сомали, глядишь, и тебя в шлепанцах сфотографируют.
— Антон? — удивленно переспросил Данилевский. — Антон Голубых?
— Вы его знаете? — обрадовалась Оля. — Он классный хирург. Военный.
— Да, знаю, мы с ним пересекались, правда, очень давно. В одной горячей точке, — добавил Давид, и она поняла, что дальше лучше не спрашивать.
После завтрака Давид повел их в хранилище, где держал рукописи и коллекцию драгоценных камней. Оля вглядывалась очень внимательно, но ничего похожего на крупный голубой бриллиант там не было. Аверин держал под мышкой увесистую папку.
— Это и есть твоя рукопись? — разочарованно спросила она, когда увидела пожелтевшие листы бумаги. — Я думала, будет свиток из пергамента или папируса.
Костя так глянул на нее, как будто и в самом деле лично ее написал.
— Рукопись — название собирательное, Оленька, — Давид подъехал незаметно со спины и смотрел на нее подозрительно заинтересованно. Ямпольский со скучающим видом разглядывал лепнину на потолке.
— Меня никогда не интересовали рукописи и вообще все, что связано со стариной, — сказала Оля с глубоким вздохом. — Я за научно-технический прогресс и люблю все современное.
— Тогда вам, наверное, скучно с нами, — спохватился Данилевский.
— Я бы с большим удовольствием побродила по окрестностям замка, — кивнула Оля.
— Тогда позволите быть вашим гидом? — глаза Давида блеснули, и Аверин подался вперед.
— Мы тоже…
— Вот и славно. А мы с Константином Марковичем пока воспользуемся вашей библиотекой, чтобы поработать, если вы не возражаете, — тяжелая рука Ямпольского потянула его обратно.
Аверин умолк и задышал, широко раздувая ноздри.
«А Данка права, есть в нем что-то от кобры».
Глава 26
«И как у тебя получается поворачивать так, что все происходит по-твоему?» — мысленно спрашивала Оля, блуждая по парку, раскинувшемуся вокруг замка.
Давид ехал рядом в своем инвалидном кресле, которое больше напоминало космический аппарат, разве что скафандра не хватало.
Он рассказывал о том, как его предкам достался замок, а она думала об Аверине. Давид несколько раз пытался вывести разговор на медицинскую тематику, и Оля давно догадалась, о чем он хочет поговорить.
Как бы она ни отказывалась, Аверин наверняка напел Данилевскому о том, какой волшебный доктор-хирург Ольга Михайловна Кетлер. И ей, чтобы выиграть время, надо не байки рассказывать, а изображать из себя великое медицинское светило.
— С тех пор, как я прикован к этому креслу, мои возможности несколько ограничены, — тем временем договорил Данилевский, и Ольга вернулась в реал.
— Как это произошло, Давид?
Ее собеседник сузил глаза, и его лицо мгновенно преобразилось. Из благожелательного и безмятежного сделалось злым и хищным, он весь словно закаменел. Но только на миг, затем черты лица расслабились, и только руки, сжимавшие подлокотники, чуть заметно подрагивали.
— Я увлекаюсь банджи-джампингом, у меня оборвался трос. Вы знаете, что такое банджи-джампинг, Оленька?
— Конечно. Константин Маркович большой поклонник этого вида… ммм… экстрима, — замешкалась она, подбирая подходящее слово.
— Вы сюда приехали с Ямпольским, Оля, — цепкий взгляд впился в лицо, — а Аверина упоминаете уже в пятый раз за последние, — он быстро глянул на часы, — сорок минут.
Ольга мысленно обругала себя за беспечность. Ну да, дедушка Фрейд, когда описывал явления парапраксиса,
[4] безусловно имел в виду Олю с ее неуемными мыслями об Аверине.
— Мы дружим, — глядя на Давида честными глазами, без зазрения совести солгала она.
— Втроем?
— Да.
— И давно?
— Со школы. Вместе учились.
— Сколько вам лет, Оля? — в его голосе явно чудился смешок, но отступать было поздно.
— Тридцать. Почти…
Давид выразительно глянул из-под сведенных на переносице бровей, и она храбро выдержала взгляд.
— Как же вы могли вместе учиться в школе, если они минимум лет на пятнадцать старше вас?
Оля зарделась. И дернул же черт за язык…
— Костя на двенадцать, — поправила она и в последний момент нашлась. — Это была другая школа. Верховой езды, — сказала и выдохнула.
«Или жизни…»
— Лошади? — хмыкнул Давид, и Оля понадеялась, что это не о ее сердечных друзьях. — И вы успели так сблизиться?
— Конечно, я их просто обожаю. Обоих, — добавила поспешно.
— Значит, — оживился Давид, — они не ваша пара? Ни один, ни второй? Вы всего лишь друзья?
— Что вы, конечно же нет!
«Ну все. Аверин меня убьет. Или Ямпольский?..»
Она совсем упала духом, а Давид, напротив, с еще большим воодушевлением принялся водить ее вокруг замка.
Когда пришла пора возвращаться, они остановились на пологом склоне, покрытом травой, и у Ольги захватило дух от простиравшейся внизу красоты. Неожиданно Давид взял ее за руку.
— Оля, — сделал глубокий вдох и продолжил, — Оленька! Я поражен вашей красотой и вашей непринужденностью. Мне давно не было так просто и легко, в вашем присутствии хочется жить. Скажите, — он подался вперед, — я могу надеяться, что вы станете моей гостьей без ваших… кхм… друзей?
— Вы хотите, чтобы я приехала к вам? — искренне изумилась Оля. — Одна? Но это невозможно, Давид, мы малознакомы, и вообще…
— А вы позовите Голубых. Скажите, я приглашаю.
Они оба замолчали на несколько секунд, глядя друг на друга. Первым не выдержал и зашелся от смеха Данилевский, следом рассмеялась Ольга.
