Аверин не уставал подгонять и торопить.
— Скорее, через полчаса мы должны быть в аэропорту. Шевели ногами, Ротшильд, что ты плетешься в хвосте?
— Я не плетусь, а прикрываю Олю, — возразил Ямпольский. — А ты лучше думай, как пронесешь бриллиант через таможенный контроль.
— Если вы можете найти путь без каких-либо препятствий, он, вероятно, никуда не ведет,
[8] — с некоторым вызовом проговорил Аверин.
— Че Гевара, ты? — восхищенно вскинул голову Ямпольский. Аверин скривился.
— Начитанный.
— Нет, просто уважаю команданте. У меня над столом плакат висел с ним. «Чтобы добиться многого, вы должны потерять всё!»
[9]
— А у меня над кроватью! «Будьте реалистами — требуйте невозможного!»
[10]
— Там, где он в берете и со звездой?
— Ага! Он там крутой! Долго висел, я уже когда студентом был, сменил на тот, где он с сигарой… Кстати, ты куришь сигары?
— Бывает…
Ольга поняла, что, если она не вмешается, еще немного, и мужчины прямо здесь усядутся на траву и продолжат свою неспешную беседу.
— Мальчики, давайте поговорим в самолете, а?
Ответом были два дружных пылающих взгляда, которые вполне сошли бы за перекрестный огонь.
— Она просто не знает, кто такой команданте, — попытался заступиться за нее Ямпольский.
— Что значит не знаю? — возмутилась Ольга. — Все я знаю, я даже песню знаю, мой папа пел, когда к нему друзья приходили. «Смотри в одном строю, прижав к плечу плечо…»
[11]
Мужчины переглянулись, вздохнули и укоризненно посмотрели на Ольгу.
— Ты же врач! — строго молвил Аверин. — Как можно не знать команданте?
— Это песня чилийских революционеров, Оленька, — сжалился Ямпольский, — а Че Гевара был кубинским революционером и врачом.
— Не люблю революционеров, — буркнула Ольга. Мужчины даже остановились.
— Как это? — ошалело уставился на нее Ямпольский и тут же его взгляд сменился с удивленного на подозрительный. — А ты вообще за кого?
— Я? — храбро переспросила она. — Я за социальное равенство и против несправедливого распределения благ!
[12]
— И за справедливое распределение нищеты? — уважительно поднял бровь Ямпольский.
— Черчилль был неправ, — успела ответить Оля и посеменила дальше, увлекаемая Авериным к спрятанному за развесистым кустом внедорожнику.
— Его надо достать из шкатулки, а шкатулку выбросить, — сказала Оля, Аверин нежно сжал ей руку, но Ямпольский его опередил, притянув Олю и поцеловав ее в лоб.
— Умница! — и повернулся к Аверину. — Женский, мужской?
— Мужской, — ревниво зыркая, ответил тот, — в женском всегда кто-то трется.
— А ты откуда знаешь? — начала было возмущенно Ольга, но ее уже подхватили под руки и внесли в мужской туалет аэропорта. Ямпольский подпер дверь могучим плечом и достал шкатулку.
— Дай сюда, — отобрал ее Аверин через минуту, — кто ж так открывает?
Несколько небрежных поворотов движущихся частей, и шкатулка открылась. Некоторое время все трое молча смотрели на гладкий белый атлас, которым была внутри оббита шкатулка, и на сложенный в несколько раз лист из школьной тетради в клетку.
Аверин взглянул на Ямпольского, тот взял записку и развернул. Оля заглянула через плечо, там большими размашистыми буквами было написано:
«У меня его нет. И спасибо! Я давно так не ржал!»
И ниже:
«P.S. Оленька, мое предложение остается в силе!»
Мужчины еще немного помолчали.
— Вот же …, — сказал Аверин.
— Дава сволочь, — согласно кивнул Ямпольский, все еще глядя неверящим взглядом на записку. — А мы с тобой два лоха.
— Мальчики, может уже полетим домой? — осторожно спросила Оля. Они подняли на нее тяжелые взгляды и спросили одновременно, грозно нахмурив брови:
— Какое предложение тебе сделал, Давид, Оля?
Глава 31
Оля не успела ответить, раздался громкий стук — в туалет настойчиво кто-то ломился. Ямпольский приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, кто это там так обнаглел, как вдруг дверь с силой толкнули, он не удержал равновесие и упал на Аверина, прижав его к стене.
Дверь распахнулась, на пороге возникла дама, чем-то напомнившая Оле морского пехотинца, постер с которым Антон Голубых повесил в ординаторской.
— Женщина! — вскинула голову Оля, с возмущением глядя на даму. — Как вам не стыдно! Это мужской туалет!
Та недоверчиво подняла глаза на значок на двери, перевела взгляд на мужчин у стены и возмущенно сплюнула: — Устроили тут притон! Извращенцы!
Демонстративно развернулась и скрылась за соседней дверью.
— Уйди, извращенец! — Аверин отпихнул навалившегося на него Ямпольского, тот спрятал руки за спину.
— Я упал, — сказал быстро, будто оправдываясь. — Ты вообще не в моем вкусе. Я если решу перекраситься, помоложе поищу.
— Я домой хочу! — взмолилась Ольга.
Аверин порвал записку на мелкие клочки, выбросил шкатулку, мужчины подхватили Олю под руки и направились в зону таможенного досмотра.
* * *
— А если его продать? — спросил Аверин, разлегшись на диване из светлой кожи.
Самолет уверенно набирал высоту, и Оля смогла, наконец, облегченно вздохнуть. Она сидела в кресле возле иллюминатора и с надеждой смотрела, как самолет разгоняется по взлетной, отрывается от земли и поднимается к облакам. И почему-то все время хотелось оглянуться назад, не гонится ли за ними… Кто? Давид? Так они же ничего по итогу не взяли.
— Чтобы продать такое количество оружия, придется как минимум организовать небольшую войну, — усмехнулся Ямпольский, улегшись на втором диване.
