Она мучилась от невероятной духоты и ни на секунду не забывала, что все это время контролируются ее жизненные функции: давление, пульс, пото – и слюноотделение. От столкновения с грузовым фургоном ее спасло только чудо.
Знакомое место: старый порт на восточной окраине Манхэттена. Ева даже почувствовала характерные запахи воды, гниющей рыбы, застарелого пота. Безработные в синей униформе ждали удачи: разового поручения или работы на весь день. Она пролетела мимо синей очереди, караулящей вход в Центр трудоустройства.
ПРЕСТУПНИК ВООРУЖЕН: ПОМПОВОЕ РУЖЬЕ, РУЧНАЯ ГРАНАТА. УБИЙСТВО С ЦЕЛЬЮ ОГРАБЛЕНИЯ.
«Отлично! – подумала Ева, продолжая гонку. – Лучше не бывает». Она надавила на акселератор, вывернула руль и поддела преследуемую машину за задний бампер, высекая сноп искр.
Мимо ее уха пронесся сгусток пламени: преследуемый произвел выстрел. Уличный торговец и несколько его покупателей отпрыгнули в сторону, на мостовую свалился котел с рисовой лапшой, до слуха донеслась брань.
Ева снова поддела машину беглеца, намереваясь прижать ее к стене. На сей раз беглец не справился с управлением, его занесло. Ева развернулась перед ним и вынудила остановиться. В следующее мгновение она выскочила из машины, громко называя себя и предупреждая о бессмысленности сопротивления. Преступник вывалился из дверцы, и она прижала его к асфальту. Ева увидела, как он дрожит, мочится в штаны и теряет сознание.
Не успела она перевести дух, как мучители перенесли ее в новую обстановку. Снова послышались крики – так кричала та девочка. А потом раздался безумный рев мужчины – ее папаши…
Они почти без изъянов восстановили ситуацию, воспользовавшись ее рапортом. И видеосъемкой места преступления. Еве очень хотелось осыпать их проклятиями, но она стиснула зубы, подавила ненависть, забыла о своем несчастье и побежала вверх по лестнице – назад в свой кошмар.
Девочка больше не кричит. Ева колотит в дверь, называет свое имя и звание, предостерегает человека за дверью от опрометчивых действий, пытается его успокоить.
– Сучки! Все вы сучки! Попробуй войди, гадина, я и тебя пырну!
Дверь, не выдержав удара плечом, вываливается, как картонка. Она врывается в квартиру, держа оружие наготове.
– Она была такая же, как ее мать, чтоб ей сдохнуть! Думали от меня удрать! Но ничего, я с ними разобрался. И с тобой разберусь, полицейская сучка!
Девочка смотрит на нее огромными мертвыми глазами. Кукольными глазами. Маленькое беспомощное тельце изуродовано, вокруг лужа крови. Кровь все еще стекает с лезвия ножа.
Она велит ему стоять на месте:
– Сукин сын, брось нож! Брось свой нож!
Но он продолжает идти на нее. Она пытается его оглушить, но он не останавливается.
Ева забыла, что перед ней всего лишь компьютерное воспроизведение ситуации. Ей кажется, что в комнате пахнет кровью, мочой, подгоревшей едой. Свет так ярок, что впору ослепнуть; она видит все до мельчайших подробностей. Кукла с оторванной рукой на просиженном диване, перекошенные ставни, не спасающие от мигания красной неоновой рекламы на противоположной стороне улицы, перевернутый стол из дешевой пластмассы, треснувший экран неработающего телевизора.
Девочка с мертвыми глазами, растекающаяся лужа крови. И зловещее поблескивание ножа.
– Знаешь, куда я его сейчас тебе воткну? Погоди, сейчас узнаешь!
У него сумасшедший взгляд – последствия приема самодельного наркотика, который превращает людей в богов, не знающих предела своему могуществу, уверенных в собственном бессмертии.
Нож с окровавленным лезвием взмывает в воздух. Что еще ей остается?
Она нажимает на курок, тело преступника дергается, глаза стекленеют. Давясь, чтобы не закричать, Ева ударом ноги вышибает нож из сжимающего его кулака и бросается к ребенку.
Огромные кукольные глаза снова напоминают ей, что она опоздала.
Она приказывает себе расслабиться и не думать ни о чем, кроме рапорта…
Итак, с виртуальной реальностью покончено.
Новый замер основных параметров жизнедеятельности перед финальной стадией тестирования – беседой с глазу на глаз с психиатром.
Ева ничего не имела против доктора Миры – женщины, свято верящей в свое призвание. Занявшись частной практикой, она зарабатывала бы втрое больше, чем в управлении полиции и безопасности, и тем не менее уже много лет работала там. У нее был тихий голос с легким оттенком высокомерия – визитная карточка уроженки Новой Англии, воспитанной в хорошей семье со старыми традициями. Ее светло-голубые глаза смотрели сочувственно и зорко. Шестидесятилетняя женщина, не оплакивающая ушедших лет и не превратившаяся в степенную пожилую даму. Темно-каштановые волосы были собраны на затылке в аккуратный узел. Одета она была в приятный розовый костюм с золотым кружочком на лацкане.
Нет, лично против нее Ева ничего не имела – просто ненавидела всех психиатров скопом.
– Здравствуйте, лейтенант Даллас. – При появлении Евы Мира привстала в голубом кресле.
В кабинете не было ни стола, ни компьютера.
Ева знала, что это один из способов успокоить испытуемого, заставить его забыть, что за ним неустанно наблюдают.
– Здравствуйте, доктор. – Ева села в указанное Мирой кресло.
– Я как раз собиралась попить чаю. Составите компанию?
– С удовольствием.
Мира легкой походкой прошла в соседний закуток и вернулась с двумя чашками.
– Жаль, что мы тестируем вас несвоевременно, лейтенант, – начала она, с улыбкой пробуя чай. – Результаты проверки гораздо достовернее, если провести ее не позднее суток после происшествия.
– Я ничего не могла поделать, – пожала плечами Ева.
– Меня предупредили. Должна сказать, что с физическим состоянием у вас все в порядке.
– Прекрасно.
– Вы все еще возражаете против гипноза?
– Но ведь это добровольная процедура!
Ева ненавидела собственный оборонительный тон.
– Совершенно верно. – Мира положила ногу на ногу. – Но вы прошли через тяжелое испытание, лейтенант. Налицо признаки эмоционального утомления.
– Я расследую новое, очень непростое дело. Оно отнимает у меня много сил.
– Этой информацией я располагаю. Вы принимаете предписанные медикаменты для улучшения сна?
Ева попробовала чай. Как она и опасалась, чай был цветочный.
– Нет. Мы с вами это уже обсуждали. Решение насчет снотворного принимается самостоятельно, и я решила воздержаться.
– Потому что оно ограничивает самоконтроль?
Ева посмотрела ей в глаза.
– Да, поэтому. Мне не нравится, когда меня усыпляют, как не нравится находиться здесь. Не люблю насилия над мозгами!
