– Слыхал, каким послушным стал? – качнув в его сторону головой, обратился князь к Вьюжину. – И что мне теперь со сговором предлагается делать?
– А ничего, – пожал плечами боярин, сквозь легкий прищур разглядывая притихшую Алёну. – Как решено, так и делай. Оно так лучше выйдет.
– С каким еще сговором? – нахмурился воевода.
– А с таким, что невеста твоя за другого просватана, – ответил князь. – Ну, что скажешь, княгиня молодая? Женихи вон косяками пошли! Одного аж Вьюжин сосватал, другой сам вдруг объявился…
– Дозволь мне, княже, с девицей этой тишком парой слов перемолвиться для начала. – Боярин не дал алатырнице и слова вставить. – Пойдемте, Алёна Ивановна, – кивнул он ей, поднимаясь. – А ты, воевода, посиди, ничего я ей дурного не сделаю.
Алёна с трудом поборола порыв ухватиться за ладонь Олега, заплакать по-детски, требуя защиты и утешения. Ну и пусть он ни слова про любовь не сказал, пусть из благородства, но все же… Однако перечить Вьюжину не осмелилась, молча последовала за ним. Недалеко, впрочем, – до соседней пустой горницы.
– Садись, – показал он на скамью, сам сел рядом. – Надеюсь, мне не нужно тебя предупреждать, чтобы глупостей не творила?
– О чем вы, ваша милость? – спросила Алёна тихо, силясь унять взметнувшееся внутри пламя. Говорил боярин будто бы ровно, спокойно, но угроза явственно повисла в воздухе, и янтарь ярился, рвался защитить.
– Мне дела нет до того, отчего Рубцов вдруг так подобрел и чем ты его зацепила – красотой ли, нравом, огнем или постелью. Неповиновения я не потерплю и пустить все псу под хвост в последний момент тоже не позволю. Поэтому сейчас ты заявишь князю, что не желала нарушить его волю, что очень сожалеешь и что ты там еще сумеешь придумать, чтобы Рубцов своими коваными сапогами не влез в и без того шаткий план. Поняла меня, девица Алёна?
– Поняла, ваша милость, – пробормотала она, не рискуя смотреть на боярина, взгляд которого жег ледяными иглами.
Вот теперь она поняла, что Стеша сказала верно: Вьюжин зол.
– Умница, – смягчаясь, кивнул тот. – Ну не горюй так. Дело сделаем, объяснишься со своим воеводой, да и пойдешь за него замуж, коли впрямь у вас там что-то сладиться успело, – подсластил он насмешливо горькое зелье. – И прежде чем горевать о нем и жалеть, ты вот еще о чем подумай. Ты в него небось за просто так влюбилась, а? Герой же, собой хорош, да и тянет вас, юных девиц с сердцем горячим, к таким вот несчастным…
– С чего вы взяли? – вскинулась Алёна.
– Угадал? – усмехнулся Вьюжин. – Так невелика тайна, у тебя на лице написано. А вот он – любит ли? – спросил вкрадчиво. – Или просто решил, что хорошенькая, молоденькая восторженная девочка рядом будет кстати? Про наследство твое не говорю, о нем небось и не подумал, не тот воевода человек, его деньгами не купишь.
И Алёна, хмурясь, молча опустила глаза. Возразить ей на это было нечего. Умом алатырница понимала, что говорит так боярин намеренно, но уж слишком точно угадывал ее собственные страхи и сомнения. Видел насквозь и не стеснялся этим пользоваться.
– Олег хороший, – только и сумела вымолвить она. И сама поняла, как жалко и глупо это прозвучало.
– А вот тут я с тобой и спорить не намерен, человек он и впрямь хороший, отчего, может, и страдает, – усмехнулся Вьюжин уголками губ. – Нешто ты думаешь, что такой человек, как твой воевода, легко отдаст то, что ему дорого? Вот и проверишь заодно, насколько ты для него важна.
– А если он дров сгоряча наломает?
– Не успеет, – уверенно отмахнулся боярин.
– Ваша милость, но все-таки как мое поддельное замужество поможет заговорщиков поймать? – осторожно спросила алатырница.
– Не заговорщиков, а одного-единственного дурака. Дурак, впрочем, оказался поумнее, чем мне виделось, но это ерунда.
– Неужели вы подозреваете, что Олег…
– Что? Рубцов? Заговорщик?! – Вьюжин искренне рассмеялся. – Да куда уж там, он же прямой, как удар шашки!
– Но кто тогда?
– Ну вот и погадай, развлекись, а там и узнаешь, угадала ли. А как он к тебе явится – уж постарайся его не спугнуть. Идем, девица Алёна.
– А может, вы сами с князем договоритесь? – робко предложила она, не надеясь на согласие.
– Ступай, – резко велел Вьюжин.
Алатырница шла до соседнего покоя медленно, нога за ногу, невольно оттягивая пугающее мгновение. Пыталась уговорить себя, что все это ненадолго, просто маленький розыгрыш, и ничего непоправимого не случится. Что Вьюжин, хоть и использует ее в своих интересах, все-таки прав, и если Олег к ней впрямь неравнодушен, то все сладится, а если нет – то и к лучшему, считай, Матушка уберегла. Но вышло плохо, и в покои князя она шагнула на подгибающихся ногах, не глядя ни на кого.
– Все, что ли? – со смешком приветствовал их появление князь. – Дозволено ли нам узнать, что вы там нарешали? Княгиня?
– Господин воевода проявил благородство, чтобы мое доброе имя спасти, – начала Алёна, чувствуя, как дрожит голос, и не в силах ничего с этим сделать. – Я не знаю, кто и как перенес меня в его комнату, и сам он к тому непричастен. Нечестно пользоваться его добротой. И коли великий князь слово дал, негоже вынуждать забирать его обратно. Как обещано, за Светлова пойду.
Она и хотела, и страшилась глянуть на Олега, так что стояла, потупившись, и нервно мяла в пальцах ткань сарафана. Зато взгляд лежащего перед столом пса поймала, и столько в карих глазах почудилось обиды и укора, что пришлось и от собаки отвернуться. И вообще хотелось бы зажмуриться, но этого алатырница себе не позволила.
А воевода тоже промолчал – хотел ли возразить, нет ли, а заговорившего князя перебивать не стал.
– Ну и то ладно. Что с твоим добрым именем делать – это вон пусть Вьюжин решает. Он как раз собирался объяснить перед вашим приходом, как в нашем дворце такие чудеса случаются с будто бы охраняемым человеком, которому опасность грозит, послушайте и вы. Да ты садись, княгиня, в ногах правды нет.
Алексей Петрович взял ее за локоть, подвел к столу, усадил поодаль от воеводы. Сам соседний стул занял. Явно намеренно, стараясь держать их двоих подальше друг от друга.
– А все просто, княже. Дворечника это проделки. Не самовольные, конечно, девица одна злобная княгине гадости устраивает, а при ней подружка есть – красный янтарь. Павлина, дочь боярина Самохвалова. О ней не тревожься, я найду, какое ей дело придумать для пользы Белогорья и без вреда девичьей чести, чтобы не тратила силы на всяческие глупости. И с отцом ее договорюсь.
Алёна удивленно глянула на Вьюжина, но тут же опять опустила взгляд. Сложно было поверить даже не в то, что Павлина сумела уговорить дворцовых домовых, которыми наверняка управлял красный янтарь куда более сильный и опытный, нежели эта девушка, сколько в то, что она опять попыталась сделать дурное. Неужели ее как-то принудить сумели? Угрозами?..
