– Проблемы начнутся, если я позову тебя на чай, – невозмутимо отозвался Марк, – а так мы вполне безобидно беседуем. – Он наклонился ближе, произнёс заговорческим шёпотом: – Не то, чтобы я не хотел с тобой уединиться, сладкая, но наши нынешние партнёры могут этого не понять.
Анечка только зло цыкнула, уже не скрывая эмоций — пусть соседи видят, что ей эта беседа не по душе.
– Тебе не идёт такое поведение, Марк, – тихо произнесла она, неотрывно глядя на приближающиеся ворота замка. – Как паяц...
Он невесело хмыкнул, улыбка превратилась в кривую усмешку.
– А ты предпочла бы печального воздыхателя, который льёт слезы в углу, пока ты не вылезаешь из-под другого мужика? – Анечка гневно сверкнула глазами и пожалела о том, что на них могут смотреть — а потому нельзя дать Марку пощечину. – Со слов Яна я представлял тебя иначе. Но кажется, ты с готовностью прогнулась — и рада этому.
Упоминание Яна мгновенно остудило весь пыл.
– Что дядя обо мне говорил? – тихо спросила Анечка.
– Что ты совершенно особенная и достойна только лучшего, – тоже понижая голос, отозвался Марк. – Упрямая и самостоятельная. И ни один мужчина не сможет тобой управлять. Но ради денег ты готова на всё, да?
– Прекрати, – раздраженно огрызнулась Анечка. – Иногда простого упрямства недостаточно, нужна хитрость.
– И как, кстати, вчерашняя хитрость? – поинтересовался Марк.
– Так себе. Во второй раз он уже заснул, а ты его разбудил.
– Отлично! – Марк злорадно улыбнулся. Окинул взглядом удивленное лицо Анечки. – Если ты не поняла до сих пор — это не для того, чтобы вам, голубкам, помешать. И даже не для того, чтобы отвлечь его от мыслей, как тебя лучше задеть. Если ты не сумела загнать своего муженька под каблук, я заставлю его сомневаться в собственной адекватности — и Дэну придется довериться самому близкому. А кроме тебя у него никого нет.
Анечка замерла как громом пораженная от этих слов.
– Ну всё, – Марк, не обращая никакого внимания на её состояние, вручил Анечке пакет. – Заходить не буду, не проси. Как-нибудь в другой раз.
Козырнув, он отправился вниз по улице, а Анечка, всё еще двигаясь немного заторможено, открыла ворота и пошла к дому.
Загнать Дэна под каблук? Он имел в виду... влюбить в себя? Влюбленный открыт и податлив, но можно ли исправить такого, как Дэн? Нет, это даже не смешно. Он не способен испытывать подобное, разве что увлечься очередной строптивой красоткой — ровно до того момента, как затащит её в постель. А уж послушные тихие жены для него и вовсе пустое место — на то и был расчет. Пустое место — повторила она еще раз, стремясь задавить всколыхнувшееся сомнение в собственных словах.
«И вообще, жена, – невесело усмехнулась Анечка, открывая дверь, – у него над тобой и без любви достаточно власти. А у тебя над ним — никакой. Так что займись лучше готовкой и уборкой! И не думай о глупостях».
Вот только совсем не думать не получилось, ибо мытье посуды лучше всех других дел способствует рассуждениям. Анечка, руководствуясь рецептами из выданной Дэном книги, приготовила ему обед из трёх блюд, а после принялась оттирать доски и кастрюли, невольно возвращаясь мыслями к сейфу.
Восемь цифр... Если вновь искать связь с морем и кораблями, то что это может быть? День постройки его судна? Или когда он стал капитаном? А может, это и не дата вовсе, а габариты корабля. Или особое место в море... Анечку словно током пронзило. Конечно! NE — это северная широта, западная долгота! Это координаты на карте!
А так как единственной замеченной в этом доме картой являлся глобус, Анечка бросилась к нему.
Осматривая со всех сторон стилизованный бар, она ломала голову, чьи координаты это могли быть. Анечка слышала лишь о мысе Доброй Надежды, но даже не знала точно, где он находится. А в какие моря ходил Кочетков, она даже не представляла. «Не мог, что ли, попроще деньги спрятать! – кипятилась Анечка. – Всего одна ошибка, крупица потерянной информации — и его дети не увидели бы отцовского состояния!» Хотя сейчас всё шло к тому, что и она останется ни с чем.
– Ну уж нет! – пробурчала она рассержено, машинально оттирая какую-то точку в Атлантическом океане. – Я каждый сантиметр изучу, я выясню...
Анечка внезапно замерла. Точка не оттиралась.
Дэн вернулся с работы вечером.
Ворвался в дом, отыскал жену на кухне — она решила испечь пирог – и тут же заключил в объятья.
– Добро пожа... – Анечка задохнулась, отвечая на внезапный страстный поцелуй, накрывший её губы. Дэн мгновенно прорвался внутрь, завладел ею полностью, до боли сжимая талию и не давая прийти в себя. – ...лова... – попыталась она продолжить, но опять сбилась. Новые поцелуи следовали один за другим, долгие, жаркие, такие, что у Анечки уже подгибались колени. Дэн запустил пальцы в её волосы, мягко потянул назад, заставляя запрокинуть подбородок и лаская шею губами, прикусывая — всё чаще, сильнее, нетерпеливее. Анечка не сдержалась, тихо охнула и покачнулась, чувствуя, как что-то горячее шевельнулось внизу живота.
Сильные руки тут же подхватили её, подняли над полом, усадили на кухонный стол и Дэн вклинился между колен, не отпуская ни на миг, продолжая покрывать поцелуями плечи, заставляя понемногу отклоняться назад и постепенно спускаясь к кружевному лифу.
– Может... душ примешь? – опомнившись, пробормотала Анечка.
Теплые ладони накрыли её бедра, скользнули к талии и мягко толкнули на спину, а пальцы быстро отыскали и подцепили тонкие тесемки белья.
– Потом, я хочу сделать тебе приятно, – тихо проговорил Дэн, медленно потянув их вниз — и Анечка судорожно сжала ноги. – Расслабь колени.
– Нет, я... – она внезапно стала пунцовой, двумя руками схватила подол и скомкала его между ног. – Не сегодня! И не завтра, прости...
Анечка закусила губу, села, исподлобья глядя на Дэна и чуть не плача со стыда.
Тот тихо вздохнул, чмокнул её в лоб и отстранился. Ласково погладил по щеке.
– Я понял, Ань, месяц почти женаты, – в голосе не было раздражения или досады, только легкое разочарование. – Тогда я в душ, накрывай на стол.
Анечка отрывисто кивнула, всё еще пытаясь отдышаться, сползла со стола, но пару секунд стояла неподвижно, задумчиво глядя вслед ушедшему Дэну. Он только что собирался... Да что с ним такое творится?! Что произошло на работе, и почему он сорвался не к папочке в клуб — а к ней? Неужели Марк в чём-то прав?
