— Гена, Гена, вызывай полицию! Этот парень просто бешеный. Сейчас дверь вынесет, ненормальный!
— Ничего я ей не сделал, — раздался юношеский басок из-за двери.
Все-таки мои крики разбудили Лешего.
— Это она в меня вцепилась, все лицо расцарапала, бешеная идиотка!
Фирменный лягушачий прием, который Инна применяет или когда ее унижают, или когда ей нестерпимо больно. Рассвирепел еще сильнее.
— Млять, просто так расцарапала?!
Герой замолчал, даже не подумав высовываться из-за спасительного полотна двери и мамкиной юбки.
— Просто так расцарапала?! — с нажимом повторил вопрос.
— Просто так. Дотронуться прям нельзя, ненормальная она… Видать, у вас это семейное.
Вот сволочь, он еще и издевается. Снова заколотил по двери руками и ногами. Млять, надо успокоиться, или в самом деле загребут в полицию, а мне еще нужно Лягушонка найти. Задержал дыхание, досчитал до десяти.
— Дальше что было, поцарапала она твою морду красивую, а ты что?!
— Я ничего, оттолкнул и пошел домой. Чего мне с дурой малолетней связываться.
— Минуточку, ты бросил пятнадцатилетнюю девочку одну ночью. Вы чему учили своего сына?!
— А ты чему учил свою сестру?! — тут же взвилась заботливая мамочка. — Чего она с пятнадцати лет шляется по ночам и царапается, будто кошка дикая! Иди куда шел, воспитатель! Девки сами непутевые, а парни виноваты.
— Где ты ее оставил?!
— Рядом с домом, в котором туса была, да там метров 500 пройти. Что с ней могло произойти? Не надо делать из меня мудака…
— Придушу, если с Инной что-то случилось! Ты вообще, чего у нее трогать пытался?! Она еще несовершеннолетняя…
— Мой сын тоже несовершеннолетний.
— Вот и разъясните ему, как нужно себя с девочками вести, иначе у него есть все шансы встретить совершеннолетие в колонии.
— Да иди ты уже, лучше за сестрой смотри… Как бы она шлюхой не выросла.
Эта заботливая маменька неимоверно бесила. Еще раз стукнул по двери кулаком.
— Если с Инной что-то случится по вине вашего недомужика-сына, хоть волосок с ее головы упадет, то вечером он пускай больше не гуляет, сидит дома и под вашей юбкой прячется!
Развернулся и пошел к лифту, вряд ли они мне еще что-нибудь скажут, а уж надеяться, что Лешему станет стыдно от моих гневных речей вообще глупо. Всегда поражался таким родителям, кого они хотят воспитать? Маминого сыночка, не способного брать на себя ответственность, у которого всегда и во всем будут виноваты другие, тогда как ему с какого-то перепугу должны прощаться любые, даже самые нелицеприятные действия.
Запрыгнул в машину и снова принялся названивать сводной вредине. Привычные длинные, проходящие тревогой по нервам, гудки… Ну, где мне ее искать, мать вашу, где?!
Набрал Пухлого-Тухлого:
— Инна не появлялась?
— Нет, — понуро, чуть ли не плача, ответил Пузырь, видимо, тоже струхнул не по-детски, все-таки любимая подруга, которая всегда его защищала и с собой таскала. — Телефон Инка тоже не берет? Может быть, она домой пошла?!
Здравая мысль.
— Вполне, с нее сбудется, сейчас поеду, проверю. Странно только, что на звонки не отвечает.
— Держи меня в курсе? — попросил Тухлый.
— Конечно.
В окнах горел свет. Сначала по телу прошла волна облегчения, а потом до красноты в глазах захлестнуло злостью. Придушу, голову откручу, четвертую дуру, посажу голой попой в муравейник.
Взлетел по ступенькам вверх, распахнул дверь и, даже не разувшись, бросился на кухню, где горел свет… Надеюсь, это Инна там, а не я забыл выключить свет, когда уходил.
Лягушонок сидела на стуле, спокойно пила чай и лопала конфеты.
А у меня с двенадцати часов дня маковой росинки во рту не было. Чай она, млять, пила, в длинной футболке и носочках со смешными рожицами, влажными после душа волосами. Такая милая и домашняя, «любимая» сестренка, мать твою.
— О, Мистер Совершенство, — улыбаясь до ушей, встретила меня Инна. — Где ты лазишь так поздно?! Надеюсь, она была хороша… — и по-свойски озорно подмигнула.
Значит, это я где-то лажу?! Казалось, во мне бурлила самая сильная злость из всех возможных, но она умудрилась повысить градус.
— Где твой телефон?! — заревел я бешеным медведем, подскакивая к сводной бестолочи.
Инна вздрогнула от моего крика. Недоуменно, типа чего меня так ломает, захлопала глазами.
— С т-телефоном неприятность вышла, обронила его случайно, не могу найти. Родители будут ругаться.
Донельзя разъяренный, схватил ее за руку, сдергивая со стула.
— Дура!! — заорал я так, что, наверное, услышали соседи со всех сторон в округе. — Ты хоть знаешь, что твои друзья волнуются, я полгорода объездил, пытаясь тебя найти, Леху Севальнева напряг адреса и телефоны мне искать, он людей беспокоил среди ночи! Я чуть дверь не разнес тому придурку, с которым тебя видели последний раз, с которым ты, идиотка малолетняя, целовалась! Я неизвестно что уже успел надумать, пытаясь до тебя дозвониться!
По мере того как я говорил, наглая улыбочка сползала с сестренкиного лица, разрумяненные после душа щечки становились все бледнее, а болотные глаза все больше и больше.
Но она никогда не умела вовремя заткнуться.
— Вот уж не знала, Мистер Совершенство, что ты обо мне переживаешь… Я вообще думала, что ты не видишь ничего дальше своего великолепного римского носа.
Затем действовал на автопилоте, где в настройках была только одна тысячеградусная злость, застилающая красной пеленой глаза. Наклонил Инну, впечатывая лицом в стол, а сам потянулся к ширинке, стал отчаянно дергать застежку ремня. Выдернул ремень из штанов, сложил вдвое, и за неимением в квартире муравейника, в который можно было запихнуть «любимую» сестренку, со всего размаха хлестнул по худосочной заднице.
Инна взвизгнула:
— Ты что, совсем сдурел!
— А ты совсем от рук отбилась!
Конечно, Лягушонок не стала ждать второго удара, каким-то непостижимым образом выкрутилась, вырвалась, извилась ужом, отскочила от позорного стола.
Но красная пелена не допускала в мозг жалость и другие чувства, ремень рассек воздух, настигая сбежавшую дурную девчонку. Теперь больше по боку попал, чем по заднице.
— Не смей шляться где попало по ночам! Не смей гулять с пьяными парнями!..
— Я уже взрослая, с кем хочу, с тем и гуляю! — не унималась Лягушонок, спрятавшись от гнева моего ремня за спинкой кухонного стула.
— Взрослая она, млять!! — еще сильнее заорал я. — Сейчас как наподдаю этой взрослой по заднице, неделю сидеть не сможешь! Взрослые люди должны думать о своих близких и о последствиях своих поступков. Всегда, млять, бери трубку, когда тебе звонят!
