Растянула губы в деланной беззаботной улыбке. Подумаешь, слезы катятся, мне соринка от его невозможной красоты в глаз попала.
Слышать сожаления и терзания по поводу сегодняшнего просто волшебного секса не хотелось, поэтому решила действовать на опережение:
— Тебе надо ехать, Мистер Совершенство. Будем считать, что сегодня был твой мальчишник. Вот мы и зажгли немножечко хорошим трахом. Х-хочешь, могу для тебя ещё и стриптиз з-забацать, — заикаюсь потому, что реву как последняя идиотка.
— Хочу, — совершенно серьезно ответил Сэр Великолепный и выразительно посмотрел на мои губы.
— Я от тебя всего хочу, я тебя по-разному хочу. Ты мое наваждение, мое вечное желание. Даже помню тот день, когда «обезумел». Сразу по приезду из Европы, когда услышал твой нахальный голос и взглянул на прекрасную жар-птицу, застывшую в дверном проеме. Даже не сразу понял, что рыженький нескладный лягушонок, постоянно хамивший, да путающийся под ногами, и эта прекрасная огневолосая дева – один и тот же человек. Знаешь, мне показалось тогда, что от твоего великолепия со мной случился солнечный удар, даже в глазах потемнело. А твои губы, это же орудие пытки, Анджелина Джоли отдыхает. Глядя на них, невозможно не думать о грехе. Постоянно, блин, когда тебя видишь, и когда не видишь тоже. Твоя фотосессия в белье — последний гвоздь в крышку моего самообладания. Но я, как мог, держался, думал, нельзя трахать свое счастливое детство, говорил себе: «Не тронь ее, скотина. Вы ведь почти родственники. Что скажут родители?! Какими эпитетами тебе назовут?! Имей совесть, у тебя в Англии осталась невеста». Все надеялся, перебешусь, остыну со временем… только по факту еще сильнее накалялся.
Мистер Совершенство горько ухмыльнулся, а я затаила дыхание, боясь неосторожным жестом словом оборвать его покаянную речь. Неужели он все это говорит обо мне?
— Я идиот, во всем люблю порядок, построил в своей голове картинку, какой хочу видеть свою жизнь и старался изо всех сил воплотить ее в реальность. А чувства к тебе не вписывалось в эту картину. Ты — ходячий вызов, постоянная провокация — совершенно не соответствовала моим представлениям о том, какой должна быть идеальная женщина. Скромность?! Зачем она нам, пережитки прошлого? Вот еще, разве можно прятать такую красоту, у нас все должно быть на виду. Чтобы каждый встречный капал слюной на мои идеальные ноги, точеные плечики и торчащие соски наливных яблок грудей. Невинность?! Тоже в мусорную корзину! У нас каждый месяц новый парень, куча воздыхателей и поклонников. А я — роковая раскрасавица, мучающая их в угоду своему тщеславию.
— Нет, — подала голос я, — тщеславие тут совершенно не при чем. Моя цель была иная, хотелось заставить тебя ревновать. Думала, раз другие видят, может, и ты заметишь, какая я сексуальная. Но ты был непробиваем.
Мистер Совершенство снова криво усмехнулся.
— Твоя сексуальность, Лягушонок… ее только слепой мог не заметить. Она засела в моей голове, печенке, да и что греха таить, пониже тоже. Ты только входила в комнату, а у меня уже член колом стоял. Я ощущал твою сексуальность каждым мускулом, каждой порой, всеми долбанными клетками своего взбесившегося от желания организма. Но это тоже казалось ненормальным. Помнишь, когда мы висели на липе, я признался тебе в своей трусости. Тогда я нисколько не лукавил. Я боязливый и слишком благоразумный мальчик, поэтому решил — пламя слишком яркое, чтобы не обжечься, лучше к нему не приближаться. Даже выдохнул, когда в Россию приехала Полина, думал, успокоюсь немного, потому что нельзя так сильно желать женщину, свихнуться можно. Но было поздно, я тобою уже загорелся.
Да и как можно остыть, если я почувствовал ответное горение. Не могу забыть твои глаза в коридоре возле двери квартиры, после наших поцелуев в машине, у тебя было такое одухотворенное лицо, хоть картины пиши.
— Мне тогда казалось, что от любви за спиной выросли крылья, — невольно всхлипнула я, выдав новую порцию слез на щеки.
Дима ласково стер их своими пальцами, потом наклонился и легонько чмокнул меня в губы. Я таяла от его нежности, сейчас стану липкой лужей сиропа у его ног, он завязнет и больше никогда не сможет от меня отлипнуть.
— А я проснулся с ощущением солнца внутри, чувствовал себя Крокодилом Чуковского, который взял и солнце проглотил. Мне было тепло, радостно и до безумия хотелось услышать твой голос, увидеть улыбку на бесподобно пухлых губах.
Дима вдруг замолчал…
— Не понимаю, почему тогда так? Почему ты сделал предложение Полине? — торопила я его продолжить своё покаяние, одновременно до ужаса боясь услышать правду.
— Скажи, я ведь был у тебя первым мужчиной?!
Замерла, растерянно захлопала глазами.
— Нет, конечно, — фыркнула во мне глупая гордыня, стало ужасно стыдно сознаваться в том, что я сидела неизвестно, сколько лет, и ждала, когда же Мистер Совершенство снизойдет сорвать мой цветочек.
На красивых губах Великолепного расцвела еще одна кривая горькая ухмылка. Зачем соврала, сама не знаю.
— Именно это и сказал мне твой друг детства Ник Кравцов, когда я, не в силах дождаться семейного ужина, с цветами наперевес, появился перед твоим институтом. Сказал, что, пытаясь самоутвердиться, потешить свое самолюбие, избавиться от комплекса гадкого утенка, ты спишь чуть ли не с каждым встречным поперечным. Очаровываешь, влюбляешь в себя парней, а потом бросаешь.
В глазах потемнело, а по коже забегали целые стаи гигантских пауков, к тому же ядовитых.
— Нет… — раздался из моего горла жалобный писк. — Ник не мог так сказать.
— Сказал, а еще притащил Данилу, который подтвердил, что ты супер мастерица в постели. До сих пор помню циничные слова Кравцова: «Когда крыша ржавая, подвал подтекает».
Жалобно всхлипнула, предательское поведение Ника не укладывалось в голове. Он ведь знал о моей любви к Мистеру Совершенству… знал, и сделал все, чтобы очернить меня в его глазах. Разве это друг?! Дерьмо на палочке. А я ему доверяла…
— Еще поведал историю, как однажды вы поспорили, кто больше соблазнит лиц противоположного пола. Ты его в два раза обогнала, — кривил губы Сэр Великолепный.
По коже продолжали бегать большущие пауки, противно оплетая меня липкой паутиной неправды.
— И ты поверил?!
Снова грустный смешок… А между мужских бровей появилась хмурая полоска.
— Ты ведь только секунду назад сама опровергала свою девственность.
— Мне стало стыдно, быть в таком возрасте девочкой-целочкой нелепо.
— Вот-вот, ты всегда вела себя так, что совершенно не ассоциировалась с девственностью. Я идиот, Инна…
— Согласна, идиот, каких поискать.
— Поверил, особенно когда увидел, как ты бросаешься на шею высокому черноволосому парню, а он тебя романтично так кружит на крылечке университета.
Всхлипнула, новая порция слез покатилась по щекам.
