Тут уже без вариантов. Молчу, безусловно. Я и так не слишком говорлив. А уж в такие моменты… Стремает меня, когда она недовольна. Порой кажется, психану и все свои темные планы на кон выставлю.
— Ты дома? — сталкиваемся с Натой в дверях спальни.
— Уже уезжаю.
— А у меня пары раньше закончились. Преподаватель болеет, замены не нашлось, — замирает в проеме. Нетерпеливо поднимаю руку и бросаю взгляд на часы. — Спешишь? А я теперь не знаю, чем заняться.
— Съезди к Юле.
— Саульские на Мыс укатили.
— Точно, — вспоминаю, что Рома делился планами пару дней назад.
— Возьми меня с собой, — просится неожиданно Натка, стискивая перед собой ладони.
— У меня серьезная встреча.
— Пожалуйста, — продолжает напрашиваться. Взглядом душу выжигает. — Я буду тихо.
Вот пойми, какое настроение Стародубцевой для меня предпочтительней? Особенно в такие моменты, когда на работу настроен. Но обижать ее не хочется. Знаю, что оттолкну — замкнется. Прорывает ее все же не так часто. И потом она сама себя, вижу по глазам, за эти прорывы нередко грызет. Если еще и отказом задену, худо дело.
— Ладно. Поехали.
— Ура! Я только обувь сменю.
В том же черном прямом платье остается, но замена балеток на туфли-шпильки разительно меняет вид. И так всегда как куколка, не отнимешь этого, как бы сама Натка ни противилась. Но на каблуках вид такой, аж дух захватывает. Ожидаемо, и в паху ломить начинает.
По дороге сосредотачиваюсь на делах, но мысли то и дело утекают в определенном направлении. Предвкушаю, как буду ее трахать. Она вроде тоже уже не против, улыбается мне, когда взгляд ловлю.
— У тебя хорошее настроение?
— Нет!
Трудно не рассмеяться от такой реакции.
— Как день прошел?
— Как обычно, — пожимает плечами и, гримасничая, нижнюю губу выкатывает. — А у тебя?
— Тоже порядок, — вздыхаю, так поцеловать ее хочется.
Но не в машине же… Хотя плевать. Моя же. Моя.
Делаю все максимально быстро, чтобы среагировать не успела. Поворачиваясь, приближаюсь вплотную. Татка лишь в спинку вжаться успевает и взволнованным взглядом мое лицо полоснуть.
Накрываю ее рот. Крепко и жадно целую. Вкус и запах вбираю по максимуму. Потому что хочу. Потому что моя.
Ладонью под волосы ныряю. Сжимаю затылок. Захватываю губами еще больше. Щеку, подбородок, шею…
— Андрей… Мы же не одни, — шипит возмущенным шепотом.
— Соскучился, — выдыхаю тихо, чтобы только она слышала. Чуть отстраняясь, в глаза заглядываю. Наташка вздрагивает, прикрывает веки и возобновляет контакт. — Сегодня долго тебя мучить буду. За все дни прогула возьму.
Поцеловать не дает, но и не отпускает. Мнет пальцами лацканы пиджака и, как будто неосознанно, удерживает около себя.
— Так говоришь, словно я тебе отрабатывать обязана те дни, когда… не позволял организм…
Она краснеет, а я приглушенно смеюсь.
— Не обязана. Но я все равно свое с процентами возьму. Ты же меня знаешь.
— Да уж… И удивляться не стоит.
— Поцелуй меня. Один раз. Сейчас. Сама. Давай по-быстрому, — скашиваю взгляд в окно. — Уже подъезжаем.
— Андрей…
— Татка…
Целует. Неловко и как-то нервно. Скорее, прижимается губами. Зажмурившись, дыхание задерживает и вся замирает. Наблюдаю за ней и чувствую, как крышу рвет. Если бы не встреча, скомандовал бы водителю возвращаться домой.
Напоследок оглаживаю ладонью ее щеку и отстраняюсь. Задерживаю зрительный контакт, просто потому что люблю на нее смотреть. Машина прекращает движение, и Тата тут же разжимает пальцы, отпуская мой пиджак. Выбравшись из салона, помогаю ей выйти.
— Ресторан? Вот где проходят твои деловые встречи? — шутливо возмущается. — Я-то думала, ты трудишься в поте лица.
— В лесу с топором?
— Ага. Мой дровосек!
Понимаю, что она просто заигралась, но все равно ловлю на слове.
— Твой?
— Шутка такая! Шутка!
— Как скажешь, — открывая для нее дверь, пропускаю внутрь. — Не нервничай. И на вино тут не налегай, — шепчу уже в фойе.
— Я что, алкашка какая-то, что ты мне такие просьбы оставляешь?
Глазами молнии мечет.
— Дело не в тебе.
— В ком же?
На несколько минут умолкаем, пока администратор проводит нас к двери в нужный зал. Договариваем уже по дороге к столику.
— Люблю тебя пьяную, — на мгновение ловлю ее со спины. Губами щеки касаюсь. — Здесь и сейчас — не место. Мне нужно сосредоточиться, — отпуская, заканчиваю серьезно. Пытаясь не реагировать на ее смущение и искрящийся взгляд. — Будь паинькой, девочка, — незаметно прихлопываю по округлой заднице.
— Хорошо, господин дровосек.
— Мне больше нравится первый вариант.
— Мой дровосек — это лишь оговорка.
— Шагай, шагай, — подталкиваю в проход. — Все решили уже.
Завидев нас, мужчины поднимаются, а женщины начинают улыбаться.
— Добрый вечер, дамы и господа, — отвечаю на рукопожатия. И вернувшись к Татке, кладу ладонь ей на поясницу. — Моя невеста — Наталья.
— О, добрый вечер! Я уже думала, мы с Люсей вдвоем скучать будем, — оживляется жена одного из моих деловых партнеров. — Давайте, Наталья, садитесь ближе. Пусть мужчины дела решают, а мы поболтаем.
Стародубцева оглядывается на меня с видом шокированного ребенка. Такие выражения я замечал у девчонок в детском саду Саульской. Когда они еще не понимают: куда и зачем попали, вроде интересно все, но от материнской юбки из-за неизвестности оторваться страшно.
— Прости, малыш, ты сама напросилась, — увлекаю ее к стулу. — Садись.
— Хм…
— Умница, — хвалю, пододвигая к столу.
Наташа сдержанно благодарит и утыкается в папку с меню.
— Ну, надо же! — вдруг восклицает одна из «сорóк». — А я думаю, какие-то странные сплетни развели, будто Рейнер зал на свадьбу заказал!
Приехали, мать вашу…
26
Барби
У меня едва хватает терпения досидеть до конца ужина. После озвученного, сердце в груди учащенно колотится, в висках крохотным молоточком кровь стучит. Вся к лицу сбежалась. Чувствую, что щеки и уши горят. А стоит поймать пронизывающий взгляд Андрея, и вовсе все внутренние процессы сбой дают. Душно и жарко становится. Ткань платья, конечно, плотная, но не до такой степени, чтобы в комфортном температурном режиме ресторана ощущаться как прорезиненная спецодежда.
