А стоит Саульским уехать, вместо того, чтобы подняться наверх и трахать ее ночь напролет, хватаю в прихожей ключи и куртку.
— Ты куда? — растерянно нагоняет меня Тата.
— Подумать надо.
— Долго?
— Нет, — уже с трудом выдавливаю. — Но ты не жди. Ложись.
Выхожу, не оглядываясь. Охранник не успевает закрыть ворота за Саульскими, как я даю знак обратно открывать. Со двора вылетаю, свистя покрышками, но практически сразу сам себя торможу. Сбрасываю скорость и двигаюсь по трассе черепашьим ходом.
Эмоции махом стихают. Думаю даже о том, чтобы незамедлительно возвращаться. Но перестраховываясь, какое-то время петляю по округе.
Тата — не Юля. Она беременной не уйдет. Не станет прятаться. В другую страну не уедет.
Нет, конечно.
Саданув по рулевому колесу, горько усмехаюсь.
Натка рассчитывает на данное ей слово. На меня, мать ее, рассчитывает! Даже в этом вопросе — на меня. Что отпущу, дам уйти по-честному, как и обещал.
Я же всеми возможными способами ее привязать пытаюсь. Фамилию внаглую, без спроса, уже сменил. Пофиг, что сама бумаги подписывала. Обманул же! Не отпираюсь. Нет больше Натальи Стародубцевой. Нет. Есть моя — Наталья Рейнер.
Если совсем по-честному, то сволочь я. Хочу, чтобы «залетела» от меня. Все для этого делаю.
Сегодня Сауль докинул веса. Не доломать бы то, что есть. Когда узнает, оправданий себе искать не буду. Поймет ли правильно? Сволочь и мразь, да. Но люблю ее. Как одержимый, мать вашу.
Когда возвращаюсь, не спит моя Наташа. Ждет. Вижу ее, как только дверь открываю. Выбегает навстречу. Замирая, обхватывая себя руками.
— Я волновалась, — выпаливает приглушенным тоном.
В который раз думаю, насколько противоречивые и сильные эмоции способен культивировать один лишь зрительный контакт. Встречаемся глазами — и по новой воспламеняюсь.
Не успеваю и куртку снять, бросается мне в грудь. Обхватывая руками, лицо в распахнутой полé прячет.
— Я так сильно волновалась…
— Напрасно, — сдавленно выговариваю, пытаясь контролировать севший голос.
— Вернулся…
— Я всегда к тебе возвращаюсь. Помни.
Больше ничего в тот вечер не произносим. Не сговариваясь, начинаем двигаться. В спальню направляемся. Трахаю или люблю ее там… Как там правильно? Уж не знаю. Для меня неразделимо. Душу вынимаю. И ее взамен забираю.
32
Барби
Время летит с безумной скоростью. С началом сессии учеба с головой затягивает. Не раз приходится после пар бежать в библиотеку. А дома, только перекусив, сразу же берусь за наработанный материал. Что-то нахожу в интернете, что-то из конспектов, плюс научная периодика — информации уйма.
Не успеваю помогать тете Свете, как ни стараюсь организовать время. Поэтому сама прошу Андрея найти подходящую женщину. Он не уточняет, что подразумевает это прилагательное, лишь усмехается, а на следующий день в доме появляется Раиса. Она немного старше тети Светы, но точно такая же шустрая и шумная, словно двойник ее. Попадать к ним в кухню опасно. В разговор затягивают только так! Пару раз случалось, заходила за яблоком или чаем, а зависала с ними до приезда Андрея.
Мачеха, с тех пор как я перенаправила ее звонки, не беспокоит. Обиделась, наверное. Но мне, как ни странно, все равно. Нет никакого желания к ним ездить. От Рейнера знаю, что живы-здоровы, отец работает, и хорошо.
Новый год встречаем у Саульских. Впервые этот праздник для меня действительно волшебный, наполненный радостью, смехом и позитивными эмоциями. Дарю подарки и принимаю. Где-то там, на задворках совести, шевелится привычное «нельзя», но я его игнорирую и позволяю Андрею надеть мне на палец кольцо. Изначально решаю, что верну его вместе со всем, но с каждым днем осознаю, что ищу оправдания, чтобы оставить себе как память. Все же это действительно подарок. Не плата за «любовь».
Я такая счастливая, что порой даже стыдно.
Это ведь неправильно. Не по-настоящему. Не навсегда.
Малодушно разрешаю себе жить «здесь и сейчас», реагировать, как хочется, а не так, как нужно, и… не думать о весне.
После праздничных выходных досдаю сессию и до начала февраля ухожу на каникулы. Тут-то мне становится скучно. Я много читаю и в любую погоду гуляю по округе. Поселок у нас закрытого типа, но Андрей все равно настаивает, чтобы Виктор ходил за мной по пятам. Самому водителю, привыкшему передвигаться на колесах, это не слишком в радость, но выбор у него, очевидно, небольшой.
Иногда браузер выкидывает мне рекламу весенней посадки деревьев, кустарников и цветов. Сдерживаю себя, чтобы не переходить, не бросать ничего в корзину… К тому времени, когда земля окончательно оттает, меня здесь не будет. Напоминаю себе об этом и… грущу.
— Ты сегодня дома? — спрашиваю и застываю в ожидании ответа.
Суббота, но Андрей часто уезжает в выходные. Сегодня же вижу, что не спешит, потому и уточняю.
— Почти, — поднимается и выходит из-за стола. — Пару часов придется поработать. В кабинете буду.
— Хорошо, — машинально тянусь, когда он наклоняется, чтобы поцеловать.
Мы как-то одновременно замираем, встречаемся взглядами и только после этого завершаем маневр, соприкасаясь на короткий миг губами.
— Гулять пойдешь, Виктора зови.
— Угу.
Не хочу я с Виктором ходить, когда Рейнер дома. Лучше вообще не вырываться.
Андрей уходит, а я никак не могу придумать, чем себя занять. То поднимусь наверх, в спальню, то спущусь обратно на первый этаж. В последний заход принесла с собой книжку, умостилась на диване, включила фоном музыкальный канал, пару страниц прочитала и отложила. Не могу заниматься какими-то личными делами, зная, что Андрей рядом.
Как у него получается концентрироваться?
Действуя на эмоциях, поднимаюсь и направляюсь в кабинет. Тихонько стучусь в дверь и приоткрываю.
Рейнер поднимает голову. Чуть хмурится.
— Можно к тебе?
— Входи.
Набравшись смелости, иду прямо к нему. Огибаю стол. Андрей продолжает листать и просматривать какой-то документ. Я захожу за спинку кресла, так мне легче — без зрительного контакта. Обнимаю за шею, прижимаюсь лицом к щеке. У него чуть вздрагивают плечи и замирают.
— Тебе еще долго?
— Полчаса примерно.
— Могу я у тебя посидеть? Тихонько, на диванчике… А то мне скучно одной.
Раиса второй день болеет. А тетя Света к племяннице в Нальчик уехала еще на день раньше.
— Можешь.
— Спасибо!
