40
Вокалист продолжает петь, бархатным теплом обволакивая поплывшее сознание, но наслаждаться больше не получается. Мимолетная легкость ушла. Я вновь сама себе не принадлежу. Только потому, что Рейнер находится в зале. Мягко двигаясь, неслышно ступаю по блестящему полу зала, словно это способно скрыть меня от обжигающего внимания со стороны. Возможно, накручиваю себя, потому что проверить, смотрит ли в самом деле, смелости не хватает.
Не знаю, как выдерживаю полчаса, которые Андрей находится в ресторане. Приношу кофе. Чуть позже, по знаку его собеседника, счет. Мазнув по вороту рубашки и подбородку, который когда-то самозабвенно целовала, не поднимаю глаз выше.
Вопреки здравой рассудительности и решению, которое лично принимала, уходя от Рейнера, обманываюсь какими-то завышенными ожиданиями. Почти уверена, что он спросит, когда заканчивается смена, и настоит подождать. Чувствую ведь, что ничего между нами не изменилось. Так быстро это невозможно… Однако Андрей оплачивает счет, сухо благодарит и выходит из ресторана.
Встреча с ним так подкашивает меня. Словно чумная, дорабатываю смену. Несколько раз заказы путаю, чего со мной не случалось даже в первый день. Не могу никак оправиться и собраться с мыслями.
В тот момент кажется, что моя жизнь закончена, и я никогда не переживу то, что было с Рейнером. Не отпущу…
В восемь десять выбегаю из ресторана, все еще на что-то надеясь. Ругаю себя последними словами, но ищу глазами знакомый автомобиль.
Нет. Никого нет.
Он сильнее. Безусловно. Ничего удивительного.
Я сама ушла. Рейнер двинулся дальше.
Воскресная смена проходит без каких-либо эксцессов, несмотря на наплыв народа, в обычном режиме. Только я постоянно дергаюсь, когда улавливаю приближение мужчин. Все мне кажется, что Андрей снова придет.
Зачем ему это нужно?
Да и мне, конечно же, лучше, чтобы не приходил.
Вот только ночью все доводы разума меркнуть. На волю вырываются сумасшедшая тоска и чувства, которые сильнее рассудительности. Душа болит, зверем выть хочется.
— Ну как, Нат, слышал, у тебя свободный вечер? — интересуется Белов в понедельник после пар.
Улыбается, а я как-то не в силах сделать то же.
— Да, я сегодня выходная.
Раздражает меня то, что узнавал он об этом у дяди. Мало того, что ставит меня в неловкое положение, так еще и само по себе такое действие переходит все границы.
Молчу, конечно. Ссориться не желаю.
— Подумал, может, в кино сходим?
Стоило бы согласиться… Как там говорится, клин клином вышибают?
— А что показывают?
— Выбор классный. Сама определишься! Только пойдем, — улыбается все шире.
И стоило бы, да… Но не могу. Глупая идиотка, не хочу никем замещать Андрея. Пусть больно непереносимо, сама эти чувства отпускать не желаю.
— Прости. Не хочется мне в кино.
— Так давай что-то другое придумаем… — спохватывается Белов, прорабатывая, судя по горящим глазам, альтернативные идеи.
— Нет, Валера, — останавливаю его. — Если я правильно понимаю, ты заинтересован во мне больше, чем в друге…
— Так и есть.
— Не стану юлить и дурить тебе мозги, но… Я другого люблю, — произношу это и ощущаю облегчение, словно груз с плеч свалился. — Между нами не может ничего быть. Прости.
Сознательно увожу взгляд. Мне неловко. Не хочу видеть ответное смущение и огорчение.
— Я понял, — проговаривает Белов после небольшой паузы. — Давай проведем время, как друзья? Пожалуйста.
Тут у меня не хватает решительности отказаться, хотя предчувствие, что поступаю неправильно, не отпускает.
— Хорошо.
Мы обедаем в том самом кафе, что и всегда. Градус напряжения постепенно выравнивается. Говорим снова легко и на разные темы. Успеваю мысленно посетовать, что какое-то время зря мучила нас обоих неопределенностью. Нужно было сразу все прояснить и не переживать попусту.
В кино тоже все проходит замечательно. Фильм попадается странный и совсем не смешной, но комментарии Валеры все же вызывают задержавшийся смех.
— Повторим на неделе? — спрашивает в такси.
— Да, можно будет. У меня четверг будет свободным.
— Я знаю.
— Э-э… — вновь теряюсь я. — Тогда до завтра.
Дружеские отношения с Валерой налаживаются, но в четверг встретиться все-таки не получается.
— Прости. Юля просит приехать, присмотреть за малышкой, — объясняю как есть.
Белов в общих чертах понимает, о ком речь. Расстраивается, но реагирует спокойно. Даже предлагая подбросить за город на машине матери.
— Не знаю… Это удобно? Не хочу тебя напрягать…
— Да какие напряги? Отвезу. Маякнешь, заберу. Нечего тебе из поселка вечерами на такси кататься.
— Меня обычно водитель Саульских отвозит.
— Вот его напрягать не нужно, — со знакомым пафосом заявляет Белов почти философски. — Все, решено! Отвезу и заберу тебя.
***
— А это? Смотри!
Я лежу на диване, а Ангелинка крутится передо мной в очередном бальном платье.
— Очень красиво!
— Папа говорит, что я принцесса, — довольно смеется малышка.
— Конечно! Самая красивая принцесса!
Ангелина подбегает ко мне, и я выпрямляюсь, чтобы обнять ее.
— Сколько времени? Успеем еще один мультик посмотреть? Хочу, чтобы ты увидела Эльзу!
— Ну, включай. Посмотрим на твою Эльзу, — даю добро и поднимаюсь. — Я молоко принесу. Мама говорила перед сном выпить.
— Ууу, молоко… — протягивает малышка угрюмо и, не снимая платья, плюхается на ковер. — А ты со мной будешь?
— Конечно! Это ведь очень полезно, — уверяю ее. — А я тоже хочу быть здоровой.
— Ладно…
Когда возвращаюсь с подносом из кухни, напоминаю, чтобы девочка переоделась обратно в пижаму. Убираю наряды на место в шкаф и, устраиваясь рядом с ней, поднимаю свой стакан.
Едва подношу ко рту, как вдруг резкую тошноту ощущаю.
— Ты пьешь? Пьешь?
— Да…
— Я не вижу!
— Включай уже свой мультик, а то не успеем посмотреть.
Молоко я, конечно, выпиваю. В угоду Ангелине удается себя перебороть. И все… Не могу сосредоточиться ни на мультфильме, ни на лепете малышки. Настолько плохо становится, что в ванную мне приходится бежать.
— Татка? — доносится из-за двери тонкий детский голосок, когда я уже лицо умываю. — Тебе плохо?
