— Да… Сейчас, — спешу открыть дверь. — Прости, малыш. Ты не испугалась? — приседаю перед ней на корточки.
— Нет. У меня тоже однажды такое было! После пиццы, — важно сообщает Ангелина, заставляя меня улыбнуться. — А у тебя из-за чего?
— Не знаю… — не скажу же, что тошнить стало только после молока. В ее возрасте это можно неверно истолковать.
— Сейчас тебе легче? Может, нужно вызвать врача? Папа мне вызывал…
— Нет-нет, — торопливо отмахиваюсь, чтобы успокоить. — Теперь все в порядке. Пойдем дальше смотреть твою Эльзу.
Малышка засыпает до возвращения Саульских. Я и сама, давлю зевки и силой воли держусь, чтобы не свернуться рядом клубочком.
Юля извиняется за то, что задержались, и предлагает остаться на ночь.
— Не стоит. Утром в универ неудобно добираться.
— Я тебя сама подброшу.
— Спасибо за беспокойство. Но я уже договорилась, друг выехал, — почему-то смущаюсь, сообщая об этом.
Надеялась избежать огласки.
Почему?
— Друг? — понизив голос, интересуется Саульская.
— Да. Валера, — тоном подчеркиваю, что ничего важного в этом нет. Не хочу, чтобы возникли какие-то ложные предположения. — Помнишь, рассказывала тебе о нем?
— Помню. Хорошо, — кивает Юля. — Будешь дома, обязательно набери. Спать не лягу, пока не услышу, что ты добралась.
— Окей, — обнимаю ее на прощание и машу рукой Роману. — Доброй ночи.
— Доброй ночи, — отзывается Саульский.
Юлька же продолжает настаивать на том, что на сегодня мы еще не прощаемся.
— Поняла я, поняла… Позвоню.
И надо же такому случиться… Когда выхожу к ожидающему у ворот Белову, мимо проезжает тот самый знакомый автомобиль, который я с субботы выискиваю у ресторана. За тонированными стеклами не видно водителя, но по номерному знаку совершенно точно знаю, что он принадлежит Рейнеру.
41
На следующий день тошнота повторяется. До рвоты не доходит, однако муторное состояние сохраняется на протяжении нескольких часов. Не желаю себя напрасно накручивать. Хватает переживаний, связанных с разлукой. Только вот сказанное Андреем в наш последний день само собой всплывает и замещает собой все сознание.
«Хотел, чтобы ты залетела…»
Неужели… Господи…
Какова вероятность того, что беременность все же случилась?
— Только не это… — неосознанно бормочу это вслух, стоя в ванной перед зеркалом.
Из-за недомогания не поехала на первую пару. Планировала позавтракать рисом, выпить крепкий чай и успеть ко второй. Но с приходом этих мыслей начинает кружиться голова и как будто еще сильнее скручивает желудок.
Я взрослая, здравомыслящая женщина. Будущий врач. Пытаюсь сохранять рассудок холодным… Однако в первые секунды меня охватывают ужас и паника.
Тест на беременность.
Теста у меня, естественно, нет. Никогда не приходилось его делать. Я ведь с полным доверием отнеслась к той лекарше. Не подозревала, что давший клятву Гиппократа может проводить подобные эксперименты над женщиной. Как это еще назвать?
Рейнер… Андрей, конечно, несет большую ответственность. И все-таки презираю людей, способных за хорошее вознаграждение душу дьяволу продать. Возможно, сказалось кровное психологическое неприятие.
Только сейчас уже неважно.
Что делать с тестом?
Нет, купить его не проблема. Стыда и неловкости не ощущаю. Но как решиться узнать результат? Что я буду делать, если он окажется положительным?
Никак не могу собраться с мыслями и заставить себя одеваться. Руки дрожат, все валится, странным образом пропадает с привычных мест.
Ко второй паре опаздываю, но в тот момент меня это слабо волнует. На лекции присутствую только физически. Глаза закрываю и думаю, думаю, думаю… Столько теорий в голове вертится. Есть ли шанс, что все это совпадение, и тошнота — обыкновенное недомогание?
Если нет… Если нет… Если нет…
Что делать?
Что я буду делать?
Под конец занятий помимо тошноты поднимается температура. Чувствую себя ужасно. Физически и психологически.
По пути домой выбираю путь через аптеку, но так и не решаюсь в нее войти. Настолько страшусь результата, что предпочитаю еще день мучиться в неизвестности.
Если бы я хоть помнила, что там у меня с циклом. Когда должны быть месячные? Никогда за этим не следила.
Да, подожду еще день-два… Наверняка пройдет.
Пятничная ночная смена проходит словно в тумане. Перед выходом из дома термометр показал тридцать семь и восемь. По ощущениям, выше не поднимается. Но и не падает, а принимать жаропонижающее вроде как рано. Чувствую слабость и легкое головокружение, зато сил на тягостные думы не остается. Просто хожу из зала в кухню и обратно. Выполняю свою работу. Людей полным полно. Отдыхают, веселятся, щедрые чаевые оставляют.
И все бы ничего… Душу сминает, когда в зал входит Андрей. Должна отвернуться, но не могу. Наблюдаю за тем, как уверенно он идет непосредственно ко мне. Красивый, мужественный, высокий и сильный. Идеальный. И все еще мой.
Как мне его отпустить?
— Здравствуй, Тата.
— Добрый вечер, — ненадолго отвожу взгляд и вновь, глупая, возвращаю.
Так сильно соскучилась, насмотреться пытаюсь. Жестокая штука — жизнь, разлучившись с человеком и потеряв на него права, особенно остро начинаешь ощущать его привлекательность.
— Ты до утра?
— Ты один?
Вопросы вырываются одновременно. У нас такое уже случалось… Некое дежавю добавляет неловкости.
Опускаю глаза. Больше не выдерживаю растущее между нами напряжение.
— Кхм… Да, у меня ночная смена, — осторожно кладу на стол меню. — Будешь заказывать? Или подождешь друга… подругу?
Щеки заливает румянцем. Медленно вдыхаю и, готовясь принять заказ, упорно пялюсь в блокнот.
— Я один.
Шумный вздох облегчения накаляет ситуацию дальше некуда.
— Что из напитков? — голос срывается, звучит с таким придыханием, будто Рейнер лично ко мне пришел, и вовсе не ужинать.
— Кофе.
— Как обычно?
Только сейчас понимаю, что в прошлый визит не уточняла ни у Андрея, ни у мужчины, который с ним был. Заказала баристе черный кофе с двумя ложками сахара, потому что знала, что Рейнер пьет именно такой. Потерялась в эмоциях и не сообразила спросить. Господи, что обо мне подумал второй мужчина? И ведь не сказал ничего…
