— Один — один!
Ева снова приняла боевую стойку. Рорк поднялся и откинул со лба волосы.
— Ладно, лейтенант, больше я не поддаюсь.
— Разве ты поддавался? Не морочь мне… Он чуть было не уронил ее во второй раз, но Ева вовремя смекнула, что он злит ее нарочно, чтобы отвлечь, и избежала падения. Ловкий поворот — и она применила неотразимый прием: запустила руку ему между ног.
Прикосновение было таким нежным, что Рорк блаженно заморгал.
— Вот, значит, чему учат в полиции…
Их губы разделял какой-то дюйм, но Рорк рано расслабился: в следующий момент его ноги взлетели в воздух. Он шлепнулся и не успел опомниться, как Ева налегла на него, уперлась коленом ему в пах, вдавила плечи в мат.
— Ты на лопатках, приятель! Моя взяла!
— Кажется, кто-то говорил о честности?
— Умей проигрывать!
— Трудно спорить с женщиной, придавившей коленом мое мужское достоинство.
— Вот и не спорь. Теперь я разделаюсь с тобой по-своему.
— Неужели?
— Представь себе. Ведь я победила! — Она стала стягивать с него майку. — Не мешай мне, и я не сделаю тебе больно. — Рорк потянулся к ней, но она прижала его руки к мату. — Здесь распоряжаюсь я! Не вмешивайся, а то закую тебя в наручники.
— Заманчивая перспектива! А почему бы тебе не… Рорк не договорил: се горячие, жесткие губы впились в его рот. Его руки сами собой заскользили по ее телу, но уже через секунду он понял, что ей хочется чего-то другого, необычного, и решил не препятствовать.
— Сейчас я тебя возьму… — Она несильно прикусила ему губу, и по его телу пробежала волна желания. — Я сделаю с тобой все, что сочту нужным.
Рорк уже предвкушал, во что это выльется, и с трудом проговорил:
— Ты уж поласковей…
От ее смеха он еще больше распалился.
— Размечтался!
Ева сразу взялась за дело. Руки ее были сильны и требовательны, губы не знали отдыха. Рорк замер, чувствуя вибрацию ее желания, которой она делилась с ним, подпитываемая неиссякаемой внутренней энергией. Ладно, раз ей хочется все делать по-своему — он не станет ей мешать. Рорк говорил себе, что это добровольный выбор, хотя она и лишила его альтернативы.
Губы Евы скользили по его плечам, груди, животу; он чувствовал, что каждый его мускул томительно вибрирует. Потом у Рорка потемнело в глазах: она забрала в рот ту его часть, в которой сейчас сосредоточилось все его естество, и заработала с такой интенсивностью, что он должен был приложить все усилия, чтобы не взорваться.
— Не смей сопротивляться! — Ева резко сменила положение: теперь там, где только что были ее губы, оказалась рука. — Сейчас я заставлю тебя кончить. — Она втянула в рот его язык и довольно сильно укусила. — Давай!
— Боже! — Рорк только и успел, что обхватить ее руками. Он был слаб, как дитя, и смущен полной утратой самоконтроля. Но смущение меркло в сравнении с головокружительной радостью. — Даже не знаю, извиняться или благодарить…
— Не то и не другое. Я еще с тобой не закончила. Рорк усмехнулся, но она уже терлась щекой о его скулу, посылая новые сигналы.
— Детка, ты должна дать мне опомниться.
— Ничего я не должна! — Она была пьяна от восторга, упоена своим могуществом. — Сегодня все будет так, как хочу я!
Она оседлала Рорка, стянула через голову рубашку и, призывно глядя на него, провела руками по своему оголившемуся торсу, по груди. Потом с улыбкой положила его ладони себе на грудь, вздохнула и блаженно зажмурилась.
Его прикосновения были знакомыми и родными, но всякий раз дарили новые ощущения, а сейчас возбуждали, как никогда прежде. От его умелых пальцев ее соски раскалились и заныли так, что свело мускулы живота. Она откинулась, и он поймал ее сосок ртом. Ева сжала его голову ладонями, упиваясь своими ощущениями: его зубы дразнили ее сверхчувствительную плоть, пальцы мяли бедра, тело скользило по телу. В ноздри врывался раскаленный запах пота и секса. Она впилась губами в его рот и почувствовала взрывной вкус желания.
Рорк то ли застонал, то ли выругался, и Ева отпрянула. Вскочив, она в восторге почувствовала, что плохо держится на ногах — так отяжелело от желания тело. Ей не нужно было ему говорить, что так у нее еще ни с кем не было: он сам хорошо это понимал. Она тоже знала, что с ней он почувствовал и понял нечто такое, чего не чувствовал с другими, — знала и недоумевала.
Стоя над ним, Ева не пыталась совладать с участившимся дыханием, не стеснялась пробегавших по телу судорог. Она сбросила туфли и быстро стащила с себя джинсы.
От его взгляда, пробежавшего по ее телу и остановившегося на лице, Еву омыло горячей волной. Она никогда не была особенно высокого мнения о своем теле. Это было тело сотрудницы полиции — сильное и гибкое. Лишь благодаря Рорку она узнала, какое наслаждение могут доставлять женщине ее собственные сила и гибкость. Вся дрожа, она села на него, зажала коленями поясницу, наклонилась и забылась в поцелуе.
— Я все еще главная… — прошептала она чуть погодя. Прожигая ее взглядом, Рорк улыбнулся.
— Валяй.
Ева медленно, сладострастно нанизалась на него. Когда он достиг невероятной глубины, она на мгновение окаменела, запрокинула голову — и с восторженным криком встретила первую судорогу оргазма. Переплетя пальцы с его пальцами, она запрыгала как одержимая.
В голове гремели взрывы, кровь кипела, в крепко зажмуренных глазах расходились разноцветные круги. Еве казалось, что внутри у нее не осталось ничего, кроме Рорка и отчаянной потребности вобрать его в себя без остатка. Приступы наслаждения следовали один за другим, не давая ей упасть. Наконец она легла на него, полностью обессиленная. Прижавшись лицом к его шее, она замерла, надеясь, что рассудок все-таки когда-нибудь вернется.
— Ева! — позвал он, но она не откликнулась. — Теперь моя очередь.
Ошалело моргая, Ева позволила ему перевернуть ее на спину. Как выяснилось, он все еще оставался у нее внутри — и до чего глубоко!
— Я думала, ты тоже… Мы…
— Не мы, а ты, — уточнил он, наблюдая за болезненным наслаждением, с которым она встретила его движения у себя внутри. — Теперь все будет так, как хочу я!
Она попробовала засмеяться, но вместо смеха из ее губ вырвался стон.
— Послушай, если мы будем продолжать в том же духе, то заездим друг друга до смерти.
— Я готов рискнуть. Нет, не закрывай глаза, смотри на меня!
Рорк видел, как стекленеют ее глаза по мере того, как он усиливает напор, слышал ее сдавленные крики, сопровождающие каждое погружение, которым, казалось, не будет конца…
Потом оба задвигались в едином безумном ритме, задергались, сцепились руками, переплелись ногами. Глаза Евы уже не выражали ничего, кроме безумия. Он накрыл ее рот своим и поглотил ее крик.
