Сначала Мо разбирает содержимое маминой сумки: несколько сотен долларов наличными, кредитки, солнечные очки, щетка для волос, пара десятков чеков, шесть ручек, тампоны, меню ближайшего к нашему дому тайского ресторана. В Хлоиной сумке обнаруживается куда более щедрый улов: помимо бесполезной косметики и оберток от конфет в ней лежат потрепанный экземпляр «Гордости и предубеждения», пара черных колготок и зажигалка. Мо воровато сует колготки в карман и откладывает в сторону книгу, зажигалку, чеки и наличные. Затем она лезет дальше в кабину, на миг замирает при виде пропитанных кровью сидений, открывает бардачок и вытаскивает оттуда несколько карт, папину шапку и морковку: папа прихватил ее для снеговика, которого собирался слепить вместе с Озом. Мо прячет морковку в карман, к колготкам, а шапку и бумагу несет обратно в фургон.
При виде шапки лицо дяди Боба темнеет. У него нет своей шапки, и мне становится не по себе. После ухода мамы и Кайла расстановка сил явно изменилась. Теперь дядя Боб, тетя Карен и Натали оказались на одной стороне, а мой папа, Мо и Оз – на другой. Я смотрю туда, где лежала сумка тети Карен, и вижу, что теперь сумка спрятана под сиденьем.
Мо растягивает папин капюшон, и дядя Боб словно выныривает из глубины на поверхность. Он встряхивает головой, как будто очнувшись от морока, и встает.
– Я помогу, – говорит он.
Держа поврежденную ногу на весу, он скачет к Мо, садится рядом с ней и поднимает папину голову, чтобы Мо смогла надеть папе шапку.
– Спасибо, – говорит Мо и снова затягивает папин капюшон.
Дядя Боб кладет руку папе на грудь:
– Держись, Джек. – С этими словами он ковыляет обратно к своей семье, а Мо съеживается рядом с моим папой.
14
Мама и Кайл быстро понимают, что не смогут просто вскарабкаться вверх по склону, прямо к дороге, с которой упал наш фургон. Обледеневший каменный склон неприступен, к тому же на нем не найти убежища от шквалистого ветра, что бьет прямо в гранитную скалу и не пощадит их, едва они взберутся выше верхушек деревьев. Беспощадный ветер легко сорвет со склона даже самых опытных скалолазов.
Они решают двигаться под углом. Мама следит, чтобы солнце все время светило им в спину: они хотят идти строго на север, в направлении города. Когда есть возможность, они карабкаются прямо вверх, но чаще всего натыкаются на непреодолимые препятствия и вынужденно спускаются обратно вниз.
Сначала мама идет впереди, но вскоре становится ясно, что у Кайла больше сил, и они меняются местами. На самых крутых подъемах он взбирается первым, а затем с помощью маминого шарфа помогает залезть ей. Они продвигаются вперед очень медленно и непоследовательно. Я вижу, что они все же понемногу приближаются к дороге, но они об этом не знают. У мамы обветрены губы и до крови ободраны щеки, зато от ходьбы она явно согрелась: похоже, только ее ступни так и болят от холода.
Кайл выглядит так, словно ему все нипочем, – впрочем, возможно, он просто не привык жаловаться. Он стойко идет вперед, прокладывая дорогу, и часто оборачивается назад, проверяет, где мама. Чем больше я наблюдаю за ним, тем сильнее им восхищаюсь и тем больше мне хочется узнать о нем хоть что-то: кто он, какая у него семья, кто его девушка, как вышло так, что он живет в городке Биг-Бэр, о чем он думает, страшно ли ему. Как странно, что он участвует во всем происходящем сейчас с нами, а мы о нем почти ничего не знаем.
По пути мама озирается, словно ястреб, и я чувствую, что она надеется наткнуться на Хлою и Вэнса. Я одна знаю, что их здесь нет и что между ними сейчас пролегло бескрайнее море снега, скал и деревьев, что Хлоя до сих пор сидит под деревом, у корней которого рухнула прошлой ночью, а Вэнс уходит все дальше в лесную чащу.
15
– Оз, подсадишь меня еще раз? – говорит Мо.
– Куда ты? – спрашивает дядя Боб с явным подозрением в голосе. Недоверие между сидящими в фургоне растет с каждой минутой.
– Хочу добыть нам воды.
Натали поднимает голову, тетя Карен облизывает губы. Все здесь ничего не ели и не пили с тех пор, как мы выехали из коттеджа пятнадцать часов назад.
Дядя Боб моргает, и недоверие в его взгляде сменяется стыдом.
– Тебе помочь?
Мо слишком быстро качает головой ему в ответ:
– Я просто принесу немного снега.
Мой брат сцепляет руки как Кайл и помогает Мо выбраться наружу. Она закрывает за собой дверцу и щурится от слепящего, ставшего очень ярким дневного света. Я вся дрожу от холода, глядя, как Мо садится прямо на дверцу, на которой нет снега из-за того, что ее постоянно открывали и закрывали, стягивает мои треники и свои джинсы, надевает под них Хлоины колготки.
Я улыбаюсь ее находчивости: я знаю, что она нарочно выждала некоторое время, чтобы остальные успели забыть о находках, которые она сделала, когда рылась в сумках и бардачке.
Мо быстро одевается, и мы обе чувствуем ее стыд оттого, что на ней сейчас тот самый лишний слой одежды, в котором отчаянно нуждается Хлоя. Я вижу, как Мо закрывает глаза и молча молится. Я молюсь вместе с ней и надеюсь, что Хлоя чувствует мое присутствие. Одевшись, Мо быстро откусывает два кусочка морковки, убирает ее обратно в карман, сгребает снег с крыши фургона прямо в Хлоину сумку. Потом она снова открывает дверь фургона, и Оз помогает ей спуститься.
Дядя Боб, тетя Карен и Натали с любопытством смотрят, как Мо перебирается через сиденье к боковому окошку фургона, которое теперь лежит на земле. Мо разламывает пополам мамин футляр от очков, вынимает фетровую вставку и тщательно отковыривает клей. Она достает зажигалку и поджигает страницы «Гордости и предубеждения»: получается костерок, на котором она плавит снег в футляре от очков. Чехол совсем неглубокий, в него вмещается всего пара глотков воды, но способ работает: десятка страниц хватает, чтобы получить полный футляр бесценной жидкости.
Мо вливает воду в пересохший папин рот, и я радуюсь, увидев, как он глотает. Следующую порцию воды Мо дает Озу. Тот жадно выпивает воду и повторяет, что ему хочется есть.
– Мне тоже, – говорит Мо.
Очередная порция достается Натали. Та благодарит Мо.
– Бинго, – говорит Оз, когда Мо вновь поджигает бумагу под футляром.
Дядя Боб и тетя Карен молча смотрят на Мо и ждут, пока она решит, кто следующим получит заветный напиток – они или собака. Сама Мо еще не выпила ни капли воды.
Когда снег уже почти растаял, Мо смотрит на Оза. – Оз, Бинго – собака – говорит она. – Он может прожить без воды гораздо дольше, чем люди.
– Нет, – говорит Оз, сильнее прижимая к себе Бинго. – Он хочет пить.
Мо передает футляр тете Карен, и та аккуратно берет его из ее дрожащих рук.
Нет, кричу я, сейчас очередь Мо. Она следующая, и она – РЕБЕНОК. Внезапно я понимаю, что испытываю бескрайнюю ненависть к тете Карен. Из всех поступков, которые она совершила – или не совершила – после аварии, этот разозлил меня больше всего.
