Хлоя шмыгает носом, и Мо оборачивается.
– Прости, Лоло, – быстро говорит она, только сейчас заметив, что Хлоя плачет.
Моя сестра мотает головой:
– Нет, все нормально. – Она трет глаза, делает глубокий вдох. – Я тоже по ней скучаю. Постоянно. – Я все понимаю, – продолжает Мо. У нее в глазах тоже стоят слезы. – Люди умирают. Понимаю, что я все еще жива, жизнь продолжается и со временем эта дыра уменьшится. По крайней мере, все так говорят.
– А тебе не хочется, чтобы эти все заткнулись? – спрашивает Хлоя.
Мо кивает ей, почти улыбаясь, и снова отворачивается к океану.
– Хочется. Я и без них все это знаю. Но прямо сейчас дыра такая огромная, и мне так одиноко, и я так сильно скучаю по Финн…
Пару минут они стоят молча, глядят на океан, сдерживая слезы, и оттого, что им обеим так грустно, я чувствую себя просто ужасно. Я не хочу быть черной дырой, которая засасывает в себя их счастье и радость и заставляет их плакать. Я хочу, чтобы они видели не пустоту, а что-то совсем иное, заполненное до краев. Я так устала от того, что по мне скучают, что люди грустят всякий раз, когда думают обо мне.
Не пытайтесь быть счастливыми, когда вы обо мне вспоминаете, будьте счастливыми по-настоящему. Смотрите на океан и улыбайтесь. Вдыхайте его запах и радуйтесь. Помните обо мне. Помните, что я никогда не грустила дольше суток, а чаще всего не выдерживала и часа. Помните, как здорово мы проводили время, как я любила творить всякие безумства. Помните, как я боялась всего, у чего больше четырех ног, но совершенно не боялась неизведанного. Помните. Несите меня внутри, как свет, который озаряет вашу жизнь и делает все вокруг лучше, красивее. Я не хочу быть пустотой, дырой, тенью. ПОМНИТЕ ОБО МНЕ!
– Знаешь, о чем я думаю? – спрашивает Хлоя. – Когда я подстриглась и выкрасила волосы, никто не сказал мне ни слова. Ни родня, ни учителя, ни друзья. Все просто сделали вид, что у меня всегда были короткие черные волосы. А Финн – нет. Она только взглянула на меня и сразу выдала: «Ого, прямо как Пестик». Знаешь, из «Суперкрошек»? Она не стала врать, прикидываться, что ей нравится, но и не делала вид, что ничего не изменилось. Ей плевать было на то, какого цвета у меня волосы – черного, зеленого, фиолетового. Для нее я всегда оставалась собой. Я больше не знаю таких, как Финн.
– Ей страшно не нравилась твоя прическа, – фыркает Мо.
Хлоя снова улыбается уголками губ, и я готова расцеловать Мо. За десять минут она добилась того, чего на протяжении нескольких недель не могли сделать толпы врачей и мозгоправов. А потом я смеюсь оттого, что единственное важное воспоминание, которое осталось обо мне у Хлои, – это история, которую я вообще не помню. Так странно и удивительно, что мы делаем какие-то вещи, но толком этого не понимаем.
– Во вторую ночь там, – глухо говорит Хлоя, не сводя глаз с серебристой линии горизонта, – я хотела умереть. – Она вздрагивает от воспоминания о холоде, а Мо крепко обхватывает себя руками за плечи. – Если бы я могла остановить себе сердце, я бы так и сделала. Люди считают, что худшая смерть – это когда ты сгораешь заживо, но на самом деле нет. Холод жжет сильнее, чем пламя. И дольше. У тебя словно отмирают клетка за клеткой, и это так больно, что можно сойти с ума.
Мо бледнеет от собственных воспоминаний, но Хлоя этого не замечает. Ее поглотило признание, в котором она до сих пор отказывала всем вокруг.
– Ты готова на все, лишь бы это прекратилось, – говорит она. – И ты понимаешь, какая ты трусиха, как мало для тебя значит твоя собственная жизнь. Тебе просто хочется, чтобы она закончилась. Хочется так сильно, что я даже завидую Финн, потому что все решилось за нее, потому что для нее все закончилось в один миг.
Мо потрясенно молчит, и я понимаю, что она это слышала: слышала, что Хлоя использовала настоящее время. Я знаю, что нечестно взваливать на нее это бремя – только не теперь, когда ей самой столько пришлось пережить, – но все равно я рада. И я молюсь о том, чтобы она не пропустила Хлоины слова мимо ушей, не забыла о них.
Хлоя распрямляется, словно приходит в себя.
– Финн была там, – говорит она. – Во вторую ночь она была со мной. Я понимаю, звучит так, будто я сошла с ума, но она была там, со мной.
Хлоя поворачивается к Мо, ожидая осуждения, но видит лишь сочувствие.
– Она со мной говорила, – продолжает Хлоя. – Я не смогу вспомнить, о чем именно, но это точно была она, самая настоящая Финн, она, как обычно, трещала так, что слов было толком не разобрать, без конца перескакивала с темы на тему, не договорив что собиралась.
Я смеюсь, потому что и правда так делаю.
– Ты ее видела? – спрашивает Мо, и в ее голосе мне слышится зависть.
– Нет, но она до сих пор меня навещает.
– Она с тобой говорит?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Просто знаю. Иногда она сидит со мной в нашей комнате.
Я радостно кружусь. Хлоя знает, что я рядом. Мо открывает рот, чтобы ответить, но тут откуда-то сзади слышится:
– Хлоя!
Мо и Хлоя оборачиваются и видят, что к ним идет Обри.
– Его нашли. Папа уже дома! – кричит им Обри. – Мама велела привести тебя домой. Привет, Мо.
– Привет, Об, – говорит Мо, и у нее на лице застывает маска идеального, хорошо функционирующего подростка – как раз таким существом она и кажется Обри.
Хлоя же превращается обратно в дефектного, плохо функционирующего подростка, который вдруг вспоминает, что ему положено чуть не падать на каждом шагу, – как раз таким существом она и кажется Обри.
Мо словно не замечает перемены, случившейся с Хлоей. Мгновенно включившись в игру, она берет Хлою под руку и поддерживает ее, пока они идут с пляжа. Хлоя морщится от боли на каждом шагу.
– Я подгоню машину, – говорит Обри.
Когда Обри уходит, Хлоя поворачивается обратно к океану и говорит Мо:
– Океан будет по ней скучать.
Я улыбаюсь и плачу. Я знаю, что она права.
53
Я возвращаюсь домой и застаю самый разгар горячей ссоры.
– Черт тебя подери, Джек, ты что, убить себя хочешь?
– Да, я именно этого хочу, – рычит с дивана папа.
Лицо у него серое, он весь в поту, больная нога лежит на подушке.
– Где тебя носило?
– Не твое дело.
– Нет, мое. Обри тебя искала. Хлоя тебя искала. Я позвонила Бобу.
– Да что ты говоришь! Бобу позвонила? – шипит папа. – Какая неожиданность! Старый добрый Боб в последнее время так сильно тебя поддерживает!
– Ты вообще о чем?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Весь вопрос в том, знает ли твоя лучшая подруга Карен, как он тебя поддерживает, или ты просто не сообщаешь ей, что он готов примчаться к тебе по первому же требованию?
