Они долго стоят молча, и наконец Мо говорит:
– Не понимаю. Зачем постоянно об этом вспоминать? Это ведь ужасно. Разве тебе не хочется обо всем забыть?
Натали наклоняет голову вбок, словно не совсем понимает, что Мо имеет в виду.
– И потом, ты так об этом рассказываешь, – продолжает Мо. – Ты все ставишь с ног на голову. Твоя версия событий и то, как все было на самом деле, – это две совершенно разные истории.
Натали все так же растерянно смотрит на нее, и я вдруг понимаю, что, возможно, для нее происшедшее действительно выглядит по-другому. Я думаю о том, как она возится со своими вырезками об аварии, как жадно перечитывает их снова и снова, словно пытается понять, словно рассчитывает постичь какую-то мудрость. Потом я вспоминаю, как она вела себя после аварии, как о ней заботились ее родители, представляю себе ее отрешенное лицо и понимаю, что, вполне возможно, она действительно ничего не помнит и только теперь пытается, как может, во всем разобраться.
– Ты и правда все запомнила именно так? – спрашивает Мо.
В ее тоне нет ни капельки злости, только искренность, словно ей на самом деле хочется узнать ответ. Натали внимательно смотрит на тротуар у себя под ногами, медленно мотает головой, пожимает плечами. – Если честно я вообще почти ничего не помню, – говорит она. – То есть нет. Я знаю, что случилось, знаю, что я там была, но все словно в тумане, словно это случилось с кем-то другим много-много лет назад. У тебя так же?
Мо вся сжимается, и я вижу, как она медленно выдыхает носом, собираясь с силами, чтобы ответить. Когда она наконец начинает говорить, то тщательно подбирает слова и делает большие паузы, так что сразу становится ясно, чего ей стоит этот разговор.
– Нет, – произносит она. – У меня все наоборот. Воспоминания такие четкие, словно я не просто пережила это, такие близкие, словно это случилось вчера или снова случится в любую секунду.
Натали поднимает на нее широко распахнутые глаза.
– Я так ярко помню все подробности, что почти не могу думать ни о чем другом.
– Ого! – говорит Натали.
Они снова долго молчат. Натали переминается с ноги на ногу, Мо стоит совершенно неподвижно.
– Можешь мне кое-что сказать? – спрашивает Мо.
Натали кивает. Она уже не спешит вернуться за свой стол.
– Как у твоего отца оказались перчатки Оза?
Натали пожимает плечами.
– Не знаешь?
– А ты не знаешь, что случилось с тем парнем, который ехал с нами? – спрашивает Натали вместо ответа.
– Не знаю. Думаю, он спокойно живет себе дальше.
– Он был такой симпатичный, – говорит Натали. – Разве тебе так не показалось?
Мо вежливо улыбается. В этом вся Натали – пустышка, которой важнее обсудить симпатичного парня, а не то, как она чуть не умерла от мороза, потому что об этом она будет думать в полном одиночестве, у себя в спальне, где никто ее не увидит. Она будет копаться в этой истории, пока наконец не перелопатит ее до основания, не составит версию событий, которую сама сумеет понять.
– Еще он был очень милый. Тебе так не показалось? Знаешь, что он мне сказал, когда подсаживал обратно на фургон, после того как мы вылезли наружу? Он сказал, что все будет в порядке. Он тогда соврал, и я это понимала, но это так мило – то, что он так сказал.
– Соврал? – говорит Мо.
– Конечно. Ничего не в порядке. Ну то есть, может, у него все нормально, но у нас-то нет. Финн и Оз погибли. Хлоя стала ужасно странной и потеряла несколько пальцев на ногах. Вэнса выгнали из школы. Мои родители не в себе. А ты вообще на себя не похожа.
Мо смеется, громко и звонко, так что мне тоже становится весело:
– Не похожа?
– Нет. Ну посмотри на себя.
Мо осматривает свой наряд. На ней кеды «Конверс», джинсы и серферская толстовка. Антимодный прикид. Она снова смеется, и Натали хихикает вместе с ней.
– Пожалуй, ты права, – говорит Мо.
– Нат, идем, – ревет Райан от угла здания. – Если только вы там не обсуждаете тройничок. Тогда не спеши!
Мо закатывает глаза и показывает ему средний палец. В ответ он пару раз вызывающе дергает бедрами, а потом уходит.
– Он мудак, – говорит Мо.
Натали ковыряет землю носком ботинка.
– Кажется, нам пора на урок, – говорит Мо.
Натали не двигается с места.
– Ты никому не скажешь? – спрашивает она.
– О чем?
– Почему Оз отдал отцу перчатки.
Меня одновременно и удивляет, и совершенно не удивляет то, что Натали решила признаться. Удивительно, как все вокруг доверяют Мо. Все дело в ее глазах, огромных, голубых, с виду совершенно невинных, будто бы неспособных на обман.
– Крекеры, – говорит Натали. – Отец выменял у Оза перчатки на две пачки крекеров.
Ямочка на правой щеке у Мо пропадает и снова появляется. Больше Мо ничем себя не выдает. Она все так же смотрит на Натали и понимающе улыбается.
– Как-то вечером он напился и рассказал мне, – продолжает Натали. – Может, он вообще не помнит, что говорил мне об этом. Он был в стельку. Иногда он кажется мне таким неудачником.
Натали вдруг понимает, что, вероятно, переступила границу дозволенного, и говорит:
– Ты ведь никому не скажешь?
Мо с невинным видом хлопает своими голубыми глазами и одаривает Натали своей самой пленительной улыбкой:
– Я никому не выдам твою тайну.
57
Мама на работе, и это значит, что папа с Хлоей дома одни. Если бы у меня до сих пор были ногти, я бы их сгрызла до основания. Я не знаю, что может случиться, знаю только, что оба в любой момент готовы перейти к самоуничтожению и что сейчас им впервые представилась такая возможность.
В девять приходит медсестра. Ее зовут Лиза. Она очень энергичная, у нее светлые волосы, слишком большие голубые глаза и слишком большая грудь, и я рада, что в качестве медсестры к нам приставили ее, а не какую-нибудь там старую кошелку. Каждый раз, когда она приходит, наш дом словно наполняется свежим воздухом.
Сначала она проверяет, как дела у Хлои. Хлоя сидит на кровати с ноутбуком на коленях и наушниками в ушах и составляет список песен для Обриной свадьбы. Она с головой ушла в это дело.
– Боль еще беспокоит? – спрашивает Лиза, осматривая пальцы у Хлои на ногах.
– Гидрокодон скоро закончится, – отвечает Хлоя.
Я нервно сглатываю, потому что это неправда. Когда Хлоя выписалась из больницы, ей дали с собой восемь таблеток. Она до сих пор не приняла ни единой.
– Я заберу в аптеке новую упаковку и привезу тебе в среду, – говорит Лиза, не подозревая об обмане. – Пальцы выглядят хорошо. Тебе еще что-нибудь нужно?
