— Ты все-таки это сделал! — голос разъяренной Льинны прорезал окружавшую собеседников серость. — Не держите меня! Я обещала дать ему тумаков! Сейчас он у меня получит!
Появившаяся девушка полыхала праведным гневом и отбивалась от двух мужских воплощений Санхи, которые пробовали ее останавливать.
— Рад вас видеть, — усмехнулся Смерть, сделав шаг навстречу троице и другим воплощениям.
— А, Заплечный, добился, чего хотел? Ну и кому от этого лучше? — накинулась на него Льинна. — Может, Триену, которого ты так беззастенчиво использовал? Может, Алиме, которая потеряла его? Кому?
— Тебе, Льинна, — мягко ответил Смерть и распахнул объятия. — Иди ко мне. Ты ведь давно этого хочешь.
Она замерла на несколько мгновений, кивнула и, шмыгнув носом, обняла Зеленоглазого. В его руках она растворилась, и Триен чувствовал, что Льинна счастлива. Мужчинам Смерть подавал руку, и они тоже были рады обрести посмертие. Для них оно означало покой и надежду на возрождение через время.
Санхи подошла последней.
— Ты обыграл меня, — мрачно бросила она. — Признаю. Я ещё могу понять, что ты использовал этого остолопа, чтобы добраться до меня, но мэдлэгч приплел зря. Не будет ей счастья. Не мог другую обреченную выбрать?
— Ты просто злишься из-за проигрыша, — усмехнулся Смерть. — И тем не менее добро пожаловать на мою сторону. Я ждал тебя здесь много десятков лет.
Санхи поклонилась ему и пропала. Единственный призрак, который не был рад обрести посмертие.
— Спасибо, что все-таки решил дать посмертие, — поблагодарил Триен. — Я, признаться, не рассчитывал.
— Знаю, — спокойно ответил Зеленоглазый. — Ты устоял перед всеми искушениями, твоя жертва ради любимой была совершенно бескорыстной. Твои последние и первые слова на грани отражали заботу лишь об Алиме, о ее счастье.
— Санхи не раз говорила, что Алима не будет счастлива. Она сказала правду? — прислушиваясь к отголоскам эмоций шаманки, спросил Триен.
— Οна злая обиженная женщина, ни разу в жизни не любившая. Οна хотела сказать гадость, — вздохнул Зеленоглазый.
— А ты — Смерть и не любишь отвечать на вопросы, — без всякого раздражения добавил Триен.
— Ты прав, — усмехнулся собеседник. — Не люблю. Особенно если ты просишь предсказать то, что увидишь сам. Какой интерес жить, если знаешь все наперед?
Триен нахмурился:
— Жить?
Смерть всегда разделял полноценную жизнь от существования призраков и нежити. Всегда.
Зеленоглазый кивнул и указал на Алиму. Под пальцами лишенной магии мэдлэгч сияло целительное заклинание.
— Как? — ошеломленно выдохнул Триен.
— Вы с ней связаны, как ты связан с Симортом. Помнишь того кровельщика? Человек, побывавший на краю, эту связь видел очень отчетливо. Алима нашла способ и вернет тебе жизнь. Я верю, что ты проживешь ее с пользой, и надеюсь, будешь счастлив.
* * *
Ладони на рану, прижать. Магия — это воля. Это в первую очередь воля и умение сосредоточиться. Я хочу исцелить и знаю формулу. Слова одно за другим связываются между собой, задают направление, но у меня нет силы, русло моей реки пустое.
Формула вводит меня в подобие транса, я повторяю слова снова и снова. Сила, где она, когда так нужна?
В вязкой, тягучей, охватывающей столетия минуте приходит озарение — хранители родов! Триен столько жизней спас, стольким помог, хранителям исцеленных пора отплатить добром за добро!
В трансе звучит мой гуцинь, я зову покровителя своего рода. Я тоже обязана жизнью Триену. Хранительница моей семьи появляется, вижу ее лицо. Она похожа на бабушку, но лишь похожа. Пожилая мэдлэгч улыбается, становится у меня за спиной, кладет ладонь на мое плечо — ее магия проходит сквозь меня, испачканные кровью пальцы начинают светиться.
Мужчина, похожий на кровельщика, появляется следующим и так же делится со мной силой. Духи приходят, их много. Их больше трех десятков! Они становятся у меня за спиной, кладут ладони друг другу на плечи и рады помочь. Их сила и магия наполняют меня, перетекают в Триена. Мои руки светятся, заклинание создается правильное. Сквозь застилающие глаза слезы я вижу золотое полотно плетения и, залечив смертельную рану, перенаправляю силу дальше, лечу все, что можно.
Его первый вздох я чувствую пальцами, слышу, но боюсь посмотреть в лицо. Слишком поверхностный этот вздох. Я страшусь ошибиться.
Новый вздох, глубокий, свободный, лишает меня сомнений. Я поворачиваюсь и смотрю Триену в глаза. Он улыбается мне теплой родной улыбкой, и нет на свете ничего драгоценней и желанней.
Он отводит глаза, обводит взглядом хранителей и кивает им. Он искренне благодарен, они это знают без слов и уходят один за другим.
Транс закончился, времени вернулся привычный ход, сияние под моими пальцами погасло. Триен сел, обнял меня. Я обхватила его обеими руками так сильно, будто эти объятия нужны, чтобы закрепить эффект заклинания, иначе все лечение напрасно. Слов не было. Только слезы облегчения, только счастье оттого, что мы оба живы.
ГЛАВА 23
Второй разбойник умер, лошадей, привязанных в тени, мы забрали. Триен сказал, это будет плата жителям деревни за похороны мага и его подручного. Шаманский конь вернулся к хозяину, а мой мерин спокойно ждал нас в тени деревьев.
Серьезный разговор я откладывала до подходящего момента. Когда никакие житейские мелочи не будут отвлекать, когда Триен обмоется и переоденется из окровавленной одежды в чистое, когда я приведу себя в подобающий вид. Мы устроились у дерева, я достала из сумки хлеб и сыр на перекус, Триен протянул мне вымытую редиску.
— Ты ведь знал о Фейольде, — прозвучало обвинительно, но тон смягчить не вышло. — Не отпирайся. Я видела, как ты прощался с родными.
Он вздохнул и честно ответил:
— Да. Я знал. Метку раньше разрушить не получалось. Если бы я его на себя не отвлек, он бы выследил тебя и убил. Поверь, это был единственный способ уберечь тебя.
— Ценой твоей жизни? — возмутилась я.
Он отложил хлеб на полотенце, повернулся так, чтобы смотреть на меня прямо.
— Алима, послушай. До конца выслушай, хорошо?
Я кивнула, встретила взгляд серьезных серо-зеленых глаз.
— Если для того, чтобы ты была жива и счастлива, понадобится моя жизнь, я ее отдам. Потому что я люблю тебя.
— Ты поражаешь меня, Триен, — ошеломленно вглядываясь в лицо этого удивительного мужчины, я не знала, что делать. Плакать или смеяться от счастья. — Ты одновременно такой умный и ужасно глупый. Как же ты не понимаешь, что без тебя мне моя жизнь не нужна? Потому что я люблю тебя.
Он поцеловал меня. Нежно, ласково, и я отвечала на самый желанный поцелуй в жизни, от которого сладко заходилось сердце, и я забывала, где нахожусь. Важен был только Триен. Чудесный, родной, любимый. Рядом с ним, в его руках я была на своем месте, а это даже больше, чем дом.
