Те гнорры, что лежали ранеными, поспешили отползти в стороны, подальше от центра зала к стенам, и замерли там, сжавшись в трепете. Неподвижными остались лишь мёртвые твари, их я насчитал восемь особей.
В зале воцарилась тишина.
Даже мясо перестало шипеть. Жаркий и вязкий воздух похолодел, кожу обдало волной мороза.
— Мории… это мории, — выдохнул Хинниган. — Господи, помилуй…
В наступившем безмолвии мы медленно повернулись в сторону плетёных ворот. На этот раз они стояли открытыми, а перед ними замерли три существа.
Это, без сомнений, были они.
Мории.
И одна из них являлась привратником — та, что стояла по центру. Самая красивая.
Это были три девушки, совершенно голые, с длинными мерцающими волосами и бледной кожей. Я бы назвал их нимфами, а не мориями.
Чёртовы создания были завораживающе хороши, настолько хороши, что во мне поднялась неконтролируемая волна возбуждения, во рту пересохло, а в мыслях появилась только похоть, чистая незамутнённая похоть…
Хинниган пялился на морий, приоткрыв рот.
Ещё немного — и потечёт слюна.
Кажется, он впервые увидел обнажённую женщину. Да что там говорить, даже Дарт, тот ещё ходок по девушкам, застыл с идиотским выражением лица и чуть поджал одно колено, будто ему срочно приспичило в туалет.
Мы молча пожирали тела морий глазами.
Мории пожирали глазами нас.
Решался однозначный вопрос — кто кого.
Девушки оставили охрану ворот и направились к середине зала, прямо к нам. Они двигались синхронно, переступали медленно и изящно, чуть виляя бёдрами. И пока они шли, во мне всё напрягалось и пульсировало, сердце колотилось в такт их шагам.
Шаг-удар-шаг-удар-шаг-удар.
Если б они остановились, то сердце бы не выдержало точно.
Зал вдруг наполнился ароматами то ли шоколада, то ли корицы. По коже разлился жар. Разум сохранился лишь отчасти, и именно он требовал обратить внимание на то, что ворота на нижний ярус открыты, а если ещё и поднапрячься, то можно обмануть морий и преодолеть эту преграду.
Только оставался один важный момент: по правилам ритуала, надо было взять у привратника трофей.
Ну и какой трофей взять?..
Во мне раздвоились не только мысли. Весь я будто поделился на части. Одна половина билась в истерике и орала: «Рэй, мать твою! Они же страшные! Очнись, придурок!». А вторая с придыхание шептала в ухо: «Возьми свой трофей, милый… возьми… возьми же…».
Эта жуткая и сладкая эйфория не давала мне двинуться с места.
Тело не слушалось. Рука ещё держала меч, но пальцы всё больше расслаблялись, готовые выпустить рукоять.
Мории подошли ближе, так близко, что их дурманящий запах коконом окутал голову.
Та, что стояла посередине не сводила с меня глаз.
Девушка подняла руку и провела указательным пальцем по моей шее. Шагнула ещё ближе и прижалась ко мне высокой грудью, улыбнулась и прошептала:
— Какой милый мальчик. От тебя пахнет потом и кровью, ты прекрасен, воин. В коллекции морий таких не хватает. Ты ведь не против остаться? Не против?
Она обняла меня и прижалась тёплыми губами к моим губам.
Её поцелуй продолжался до бесконечности долго. Вязкий и даже горьковатый привкус прикосновения с неизбежным…
Темнота навалилась на меня разом.
И я тут же почувствовал, что падаю на спину, валюсь навзничь, не в силах это предотвратить, затем ударяюсь затылком о пол, а после чьи-то когтистые липкие пальцы цепляют меня за запястье и тащат… тащат всё быстрее.
Мои ноги волочатся по камням, становится душно, пахнет сыростью и гнилью. Кто-то хлюпает босыми ногами по полу пещеры, будто у него не ноги, а нечеловечьи конечности. Не знаю, откуда в моей дурной башке возник этот образ, но я отчётливо представил себе лапки склизких болотных жаб. Блестящие и перепончатые.
Потом опять был удар затылком, опять темнота и прикосновение к шее. Только уже не тёплых и нежных пальцев, а холодных и острых когтей.
Я разлепил глаза, поморгал и за мутной пеленой разглядел неясное лицо.
Да, в нём было что-то женское, и даже шевелюра имелась, только тёмные волосы уже не мерцали, а вместо кожи зеленели полупрозрачные складки, вместо человеческих глаз блестели выпуклые линзы, как у ящерицы, а вместо носа… вместо носа я не увидел ничего.
Говорить это существо не умело.
Оно что-то прошипело мне в лицо, приоткрыв безгубый маленький рот, и лизнуло мою щёку шершавым языком.
От омерзения я поморщился и отвернулся.
Мория отстранилась, фыркнула и ухватила меня за плечи. Затем с лёгкостью приподняла и навалила спиной на стену. Вот теперь я смог мало-мальски оглядеться и, разумеется, ничего приятного не увидел.
Тесная каменная камера, несколько вмурованных в пол деревянных столбов, один горящий факел на стене и… несколько человеческих скелетов, перемешанных и сметённых в кучу. Возможно, это были те самые учёные, не вернувшиеся из экспедиции, кто теперь разберёт.
Я дёрнулся в попытке встать, но не тут-то было: на ноге звякнула цепь.
Цепь, мать её…
Лупоглазая тварь меня к столбу привязала, будто псину!
Мория нависла надо мной, её безобразный рот растянулся в улыбке, а рука в это время скользнула мне между ног. Тварь снова зашипела что-то нечленораздельное, но в ушах вдруг возник её голос:
— Материал… я возьму твой материал… живой хор-р-роший матер-р-риал… для потомства… хорошее будет потомство… мор-р-рии надо, очень надо… хороший материал…
Я уставился на зверюгу, вцепился ей в руку и еле оттянул от себя в сторону. Силы в твари было немерено, но она поддалась моему напору.
— Обойдёшься без материала, — сквозь зубы процедил я.
Мория моргнула глазами-лупами и тихо засмеялась. Очень нехорошо засмеялась, жутковато и многообещающе. Вроде как говорила: «Смирись, парень, твой материал всё равно будет получен, хочешь ты или нет. Ну а потом можешь сдохнуть в этой каморке, а можешь пойти на кормёжку моим полусобакам. У тебя два пути».
И тут в моей голове вдруг вспыхнуло: «Эй, а как она со мной сейчас разговаривала? Я ведь слышал её слова».
В затуманенных мозгах возникла мысль, что мория использовала ментальное искусство, отточенное до высшего уровня даже с таким малым количеством кодо.
Чего не сделаешь ради «материала».
От этой мысли по спине пронёсся холодок. Господи, кто бы знал, как в эту секунду я пожалел, что истратил кодо. Ведь мог бы ответить этой твари ментально — ответить так, чтобы она оглохла. Мог бы мутировать цепь, чтобы освободиться, да много чего мог бы…
