Осталось выяснить, кого.
И сделать все, чтобы она ни в коем случае не получила руку короля.
— В таком случае, — Фредерика снова делает перед королем идеальный реверанс, — я немедленно отбываю в Черный сад и начинаю все приготовления к приезду девушек.
— Начинайте, начинайте, маркиза, — милостиво разрешает Эвин, и когда она уходит, тычет в мою сторону пальцем, словно я какой-то нашкодивший ребенок. — Рэйвен, я слишком хорошо знаю этот взгляд…
— Прости, но если уж ты заставляешь меня заниматься бабскими соплями и истериками, то имею я право на какие-то… привилегии! — делано возмущаюсь я. — И потом — ты же сам говорил про втоптанный сад.
Глава двенадцатая
Когда через пару дней после возвращения в монастырь, перед воротами появляется четверка всадников и начинается настоящий переполох, я почему-то сразу понимаю, что их появление как-то связано с той странной ночью, о которой я не рискнула рассказать даже Игрейн.
Когда подруга, запыхавшись, вбегает в обеденный зал, из которого только сбежали все послушницы, чтобы облепить маленькое окошко, через которое можно видеть внутренний двор, я с ужасом прижимаю к груди миску.
— Это посланники… Инквизиции? — спрашиваю шепотом, пока Игрейн переводит дыхание после быстрого бега. — Они за…
— Что? — Игрейн делает большие глаза, и я кое-как справляюсь с дрожащими руками. — Матильда, что у тебя в голове? С чего бы инквизиции приезжать в монастырь Плачущего?
— Может, нужна помощь… — отвечаю первое, что приходит на ум.
— Они ищут тебя! — в лоб выдает подруга, и я все-таки роняю на пол глиняную миску. Игрейн смотрит сначала на разлетевшиеся в стороны черепки, потом на меня. — Да что с тобой? Который день бледная. Девичья хворь?
Я густо краснею и, перехватив передник, присаживаюсь на корточки, чтобы убрать с пола.
— Плачущий, дай мне терпения, Тиль, ты что — оглохла? Всадники приехали за тобой!
Она хватает меня за плечи, тянет, вынуждая подняться и уже за руку волочет в сторону двери, а оттуда — к лестнице.
— Настоятельница Тамзина велела немедленно найти тебя и привести.
Плачущий, что теперь будет?
Возможно, юная герцогиня все-таки что-то вспомнила что на самом деле произошло то й ночью? Но почему тогда не отправила весть Инквизиции, как положено сделать любому добропорядочному артанцу?
Или, может, она хочет наградить меня за помощь?
Пока меня терзают сомнения, Игрейн уже вовсю волочет меня по широкому коридору, прямо до главного входа. Тамзина стоит на крыльце и о чем-то негромко разговаривает с высоким мужчиной в кольчуге и дорогом плаще.
— Матильда, — настоятельница замечает меня и протягивает руку. — Это капитан охраны герцогини Лу’Ны. Она зачем-то желает видеть тебя.
Капитан смотрит в мою сторону не моргая несколько долгих мгновений, после откашливается в кулак и говорит, что его госпожа не любит ждать и дело, по которому она пожелала увидеться со мной лично, не терпит даже минутного промедления.
— Ты ничего не хочешь мне сказать, дитя? — пытливо спрашивает Тамзина.
Сказать я могу много чего, но абсолютно точно — не хочу.
Потому что встреча с герцогиней еще неизвестно чем обернется, а если настоятельница узнает, что я всю ночь бродила по городу в мирской одежде, встречалась с мужчиной, попала в руки к разбойникам и после не раскаялась во всем этом на исповеди — меня запрут в келье до конца дней.
Поэтому, вместо ответа, я мысленно прошу Плачущего простить меня хотя бы из сострадания и милосердия, которое он продолжает нести через слово своей веры, и отрицательно качаю головой.
— В таком случае, Матильда, надеюсь, ты не забудешь все, чему тебя учили. — Тамзина определенно недовольна. — Но, дитя, когда ты вернешься, нам будет о чем поговорить.
Капитан делает знак одному из всадников, и тот достает что-то из седельной сумки. Какой-то прямоугольный предмет. Что-то делает с ним, раздается щелчок — и этот маленький предмет стремительно увеличивается в размерах, превращаясь в призрачную каменную арку. По ту сторону зыбкой ряби внутри нее, виден пейзаж — каменная дорожка, красивый осенний сад и замок где-то вдалеке.
Я непроизвольно с шумом выдыхаю, потому что впервые своими глазами вижу Аспект в действии.
— Прошу, юная леди, — капитан услужливо пропускает меня вперед, предлагая двигаться вслед за всадником, который первым заводит коня в арку — и исчезает.
— Это безопасно? — глупо беспокоюсь я.
Капитан одаривает меня насмешливым взглядом и всем видом дает понять, что лучше мне поживее переставлять ноги.
Прежде чем зайти в портал, я оглядываюсь и вижу перепуганное лицо Игрейн.
Я почти ничего не чувствую, когда прикасаюсь к зыбкой, покрытой рябью глади. Только легкое покалывание на коже, как будто обожглась крапивой сразу вся.
Пара шагов — и привычный мне унылый пейзаж монастырской округи меняется на красивый ухоженный сад с фонтанами и посыпанными песком дорожками. Я никогда в жизни не видела ничего настолько красивого и захватывающего дух. Хочется остановиться и просто любоваться тем, как красиво опадают резные кленовые листья, как в огромной, как беседка, клетке, поют заморские птицы с длинными ажурными хвостами.
Но капитан уже без стеснения подталкивает меня в спину, заставляя чуть ли не бежать вприпрыжку в сторону центральной аллеи, которая приводит нас в маленькую оранжерею, где сладко пахнет цветами.
Их, стоящая неподалеку девушка, осторожно срезает маленькими содовыми ножницами, и складывает в горку на каменный столик.
На ней простое, без изысков, домашнее платье, но оно сшито из дорогой тонкой шерсти — уж я точно в этом разбираюсь — и камень на бархатной ленте у нее на шее, стоит наверняка как целая деревня вместе с жителями, скотом и домашними любимцами.
— Ваша светлость, — из-за моей спины подает голос капитан. — Я привез девушку.
Хозяйка поднимает голову, окидывает меня взглядом.
Это точно она — та незнакомка, вместе с которой мы сидели в плену у разбойников.
И она все так же совершенно загадочным образом похожа на меня словно мы сестры-близнецы.
— Благодарю, капитан, можете идти.
Он уходит, но на всякий случай говорит, что будет ждать снаружи.
Ну да, я ведь не беззащитная перепуганная монашка, которая понятия не имеет, как и куда попала, а целый горный тролль.
— Матильда. Да? — не поворачивая головы, переспрашивает герцогиня.
— Так меня назвали сестры в монастыре, — честно отвечаю я.
— Ты — сирота? Совсем не знала родителей?
— Нет. Меня оставили на пороге монастыря.
