Прежде чем я успеваю что-то сказать, она стремительно налетает на меня и чуть не душит в объятиях, скороговоркой тараторя слова утешения.
—Все это так ужасно — быть дочерью человека, предавшего корону! Бедняжка, даже не представляю, как ты все это пережила!
Предавшего корону?
Я готова поспорить, что несмотря на то, что герцогиня чем только не пичкала мою голову в последние дни, я бы точно запомнила, если бы она сказала, кем был ее отец.
Теперь понятно, почему все остальные косятся на меня, словно на прокаженную.
— Я вообще не понимаю, чью блестящую голову посетила идея подсунуть королю в невесты это… чудовище, — фыркает кто-то из этой пестрой разодетой толпы. — Ее голова будет лучше смотреться на плахе, а не под короной королевы!
— Не слушай их, — шепчет обнимающая меня девушка. — Они просто завидуют, что ты богаче их всех. Мой отец всегда говорит, что умный мужчина между красивой и не красивой выберет красивую, но между красивой и богатой — только богатую. А ты у нас, — она отодвигается, с какой-то материнской потешностью треплет меня за щеку, — и милая, и богатая.
— Я не останусь с… этой… — Рыжая морщит свой крохотный приплюснутый нос. — Кто будет следить за тем, чтобы дочь предателя короны не начала расправляться с конкурентками методами своего гнилого… папаши?!
Мне хочется сказать, что осуждать то, что прощено — это такой же страшный грех, как и посягать на жизнь своего короля, но, к счастью, я не успеваю этого сделать (вряд ли герцогине положено так хорошо знать догматы, которые изучают лишь послушницы).
Мои нарожденные слова тонут низком, спокойном и как будто простуженном голосе.
Таком знакомом, что колени под несколькими слоями юбок, в мгновение ока приклеиваются друг к другу.
Глава шестнадцатая
Я уже слышала этот голос.
И, Плачущий мне свидетель, тысячу раз молилась перед сном, чтобы он навсегда испарился из моих головы и воспоминаний.
Но вот же он… Прямо здесь, почти что рядом и…
— Баронесса, полагаю, я просто обязан дать ответ на ваш вопрос, — говорит мужчина, по широкой лестниц спускаясь к нам тяжелой уверенной поступью. — Раз уж Его Величество король Эвин Скай-Ринг отчего-то решил наградить меня счастьем провести ближайшие несколько недель в таком… гммм… уточненном обществе.
Я уговариваю себя даже не смотреть в его сторону, но взгляд тянется к нему, словно привязанный.
От попыток пересилить себя и не поддаваться, начинает болеть шея.
Но это все равно бессмысленно, потому что я уже смотрю на этого человека, и ловлю себя на греховной мысли, что он был очень красив в мундире простого гвардейца, но в потертых кожаных штанах, плотно обтягивающих его ноги, кожаной куртке, небрежно наброшенной на белоснежную сорочку и высоких тяжелых ботинках, «братец» просто… слишком…
— Это что — Рэйвен Нокс?! — Девушка с пухлыми губами тут же пятится подальше, пытаясь найти убежище за спинами остальных.
— Этого не может быть! — шипят «Оттопыренные уши».
— Будет… определенно необычно, — иронично выгибает бровь рослая красавица в каменной короне.
Все они тут же, без подсказки и команды, выстраиваются в ряд, и я с трудом успеваю пристроится в самом конце этой ленты, исполняя реверанс настолько ужасно, что кажется, даже когда я вообще не умела их делать, у меня и тоже получилось бы лучше.
Рэйвен Нокс.
И никакой он не «братец» и точно не гвардеец. Вряд ли король назначил бы куратором такого важного дела военного человека, далекого от интриг и долгосрочного планирования.
— Баронесса Вустер, — мужчина останавливается напротив рыжей, которая стоит почти в самом начале шеренги. — Возвращаясь к вашей обеспокоенности, начну, пожалуй, с того, что не считаю ее ни разумной, и хотя бы… имеющей право на жизнь.
Кто-то из нас — пятнадцати, если я верно посчитала — начинает хлюпать носом и плакать, да и на рыжей лица нет.
Но мужчина, заложив руки за спину, продолжает моральную порку (иначе это никак и не назвать):
— Дело в том, баронесса, что, ставя под сомнение вопрос безопасности, вы, тем самым, ставите под сомнение способность Его Величества обеспечить порядок в любом уголке Артании, будь то его замок или хлев в деревушке у Песчаного хребта. Желаете сравнить? — Он многозначительно приподнимает бровь.
— Нет, нет, — торопливо извиняется рыжая. — Прошу простить мне мои необдуманные слова!
Он вздыхает.
Ленивым кивком заталкивает обратно в строй и идет дальше.
Шаг за шагом, для каждой из нас находя милый комплимент или животрепещущий вопрос.
Но, стоит Ноксу поравняться со мной, как девушки справа от меня одновременно двигаются назад.
Он меня узнает?!
Паника бьет крупной дрожью, когда мужчина подходит так близко, что между нами не протиснуть и ладонь.
— Герцогиня Лу’На, — подчеркнуто холодно и нарочито жестко. — Рад, что вы, несмотря ни на что, нашли в себе силы принять королевское приглашение. Без вас этот отбор, безусловно, не стал бы полным и идеально сбалансированным. А теперь осчастливьте меня своим ясным взглядом. Не настолько уж я изуродован вашим отцом, чтобы мой вид вселял ужас в трепетные девичьи сердца.
Изуродован? Он — изуродован?!
Отцом герцогини?!
Я вскидываю голову скорее от удивления, чем боясь осушаться непрямого приказа.
Наши взгляды скрещиваются.
Плачущий помоги, он меня узнал?
У него очень темные глаза. В прошлый раз, когда на нас то и дело косилась и сестра Фьёрда, и наставница, я толком почти не смогла разглядеть их цвет. А сейчас, когда он еще и нарочно наклоняется ко мне поближе, ни капли не смущаясь, что с его громадным ростом для этого придется трудить спину, могу различить все оттенки этого подозрительного и явно недружелюбного прищура.
Только нет там никаких оттенков. Одна лишь глубокая непроглядная чернота в обрамлении длинных густых ресницы.
Рэйвен прищуривается еще сильнее, когда я невольно отклоняюсь назад, чтобы удержать хотя бы видимость расстояния между нами.
— Хммм… — как-то многозначительно тянет он. — Когда мы виделись в прошлый раз, герцогиня, вам было шестнадцать, если память мне не изменяет.
И?
Что мне ответить на это глубокомысленное изречение?
Может, это какая-то ловушка и они с герцогиней виделись на прошлой неделе, а все эти замечания — лишь попытка вывести меня, самозванку, на чистую воду?
К счастью, ни одно из моих худших опасений не подтверждается, потому что Рэйвен не ждет моего ответа и продолжает:
— Не могу не отдать вам должное, юная леди — эти три года превратили вас в настоящую… — Он поджимает уголок губ, словно никак не может подобрать подходящее слово.
