Что бы все это могло значить?
Зачем девушек, приготовившихся к знакомству с королем, разодетых так, чтобы с первого взгляда сунуть ему в нос все свои достоинства, понадобилось везти еще на какие-то процедуры красоты?
И почему этот абсолютно напрашивающийся вопрос приходит в голову как будто мне одной?
— Я думаю, — начинает та, что брюнетка с оттопыренными ушами, — все это просто ширма.
— Ты о чем? — переспрашивает кто-то из девушек.
— Я обо всех этих играх в отборы. Всем и так известно, что среди нас есть только одна претендентка, которая и нужна королю. И я сейчас не о красоте, талантах к пению или рукоделию, и точно не о горах золота.
Тем местом, на котором сижу, чую, что последнее замечание — это нарочно обо мне.
То есть, о герцогине, но, чтобы как-то протянуть эти недели, мне придется начать думать о ней, как о себе самой, иначе я просто не смогу быть достаточно убедительной, и тогда — прощай уютный домик на окраине и счастье быть свободной.
Но, как бы не неприятно мне было собирать сплетни, все равно настораживаюсь и стараюсь ловить каждое слово. В медицинском трактате Леопольда Однорукого говорится, что прежде чем лечить болезнь. Необходимо тщательно обследовать больного и не упустить из виду ничего, ведь даже маленькая царапина может быть целым грозным симптомом.
Мои соперницы — тоже симптомы в какой-то степени. И чтобы продержаться и даже завоевать симпатию короля, мне придется изучить их. Ну, хотя бы то, что будет на поверхности и чуть-чуть глубже.
— Если ты о Веронике, — с пренебрежением произносит та, голубоглазая, со странно выдвинутой вперед челюстью, — то ее «особенное» происхождение — так себе преимущество.
Особенное происхождение?
Вспоминаю, что Вероника, кажется, та красивая белокурая девушка, единственная, кто так же, как и я, старалась держаться в стороне. Только от меня шарахались, потому что не хотели знаться с дочерью предателя, а она как будто сама не хотела подпускать близко никого из нас. И смотрела выразительно свысока. Даже не скрывая открытого легкого пренебрежения.
Что ж, похоже, в ней действительно есть что-то особенное, раз даже общение с другими знатными леди могло каким-то образом ее оскорбить.
— Далекая кровь Скай-Рингов — это не так себе, — не желает сдаваться брюнетка.
— Зачем королю брать в жены родственницу? — пожимает плечами девушка с кораблем на ободке. — Все знают, что смысл королевского брака в укреплении связей и приобретении могучих родственников. В особенности тех, у кого есть сильная армия.
Сказано это так, что не остается ни тени сомнения — у ее отца точно есть та самая сильная армия. Для короля, который вот уже шесть лет ведет войну с соседями — хорошее подспорье.
— Вы правда ничего не понимаете? — Брюнетка разводит руками, тщетно пытаясь найти того, кто в состоянии понять какую-то ее очень глубокую мысль. — Ведь король… Он…
Закончить она не успевает, потому что экипаж, наконец, останавливается и услужливые лакеи уже распахивают дверцу и раскладывают маленькую приставную лесенку.
Я выхожу последней, на всякий случай, помня случай с Орви, нарочно игнорируя протянутую кем-то из гвардейцев сопровождения руку.
И останавливаюсь как вкопанная, не в силах осмыслить то, что вижу перед собой.
Глава восемнадцатая
Я ни разу не была в столице. Наставница Тамзина не упускала случая сказать, что божьим невестам нечего делать в «том рассаднике порока и непристойности». Так что, единственное, что мне было известно о столице, так это лишь то, что она существует.
Пока гвардейцы вели меня до места сбора, я едва успевала смотреть по сторонам, и чтобы случайно не уступить в лужу, да и сюда мы ехали в закрытом экипаже, с одним маленьким окошком в крыше, через которое был виден лишь кусок неба.
Поэтому, пока остальные девушки быстро исчезают за красивыми коваными воротами, я стою перед огромным белоснежным зданием, увитом цветами и радужными переливами, и пытаюсь понять, как возможно, что посреди серости и строгости, вдруг возникло это… чудо из сказок об эльфах.
Это даже не одно здание — это целая конструкция из строений, беседок, навесных мостиков и лужаек, некоторые из которых висят прямо в воздухе. И за всем этим великолепием ухаживает не меньше двух десятков марионеток. Все — женского пола, в строгих черных платьях и белоснежных передниках. Их «не человеческое» происхождение выдают лишь немного зажатые движения и то, как поворачивают головы в нашу сторону — без любопытства, присущего живым людям, но с настороженностью, как и дрессированных домашних питомцев.
— Что-то не так, юная леди? — слышу за спиной немного простуженный голос Рэйвена.
Яс трудом держусь, чтобы не подскочить на месте, и инстинктивно шагаю вперед, лишь бы снова увеличить расстояние между нами.
Будь моя воля, я бы отгородилась от него стеклянным кубом, чтобы даже не дышать одним воздухом.
А самое странное, что, если меня спросить — отчего так, я даже не найду вразумительный ответ. Просто само присутствие этого мужчины как будто делает мою кровь горячей и колючей.
В распахнутые двери с золочеными кольцами в виде вороньих голов, я вхожу последней.
И снова глупо столбенею, потому что тут явно не обошлось без использования Аспектов. Снаружи здание казалось огромным и просторным, но внутри… оно словно вообще не имеет видимых физических границ. Смотрю вверх — и голова начинает кружится, потому что где-то там, за перекрестьями лестничных пролетов, видны самые настоящие облака и полумесяц радуги.
Это словно город в городе.
Головоломка, от которой начинает покалывать в висках.
И пока я пытаюсь осознать все увиденное, перед глазами возникает рука в черной перчатке. Рука герцога. Он складывает два пальца, берет ими мой подбородок и поворачивает голову вправо, пока я не упираюсь взглядом в большой трехуровневый фонтан, над которым прямо из ничего опадают розовые цветочные лепестки.
— Это какая-то иллюзия? — не могу не спросить я, хоть от его прикосновения хочется драпать на край света, подобрав эти, Плачущий прости, проклятые, вечно путающиеся юбки.
