Глава двадцать третья
— Это просто возмутительно! — недовольно возмущается та красотка, чтобы раньше была с красивым ободком, а теперь, пока мы возвращаемся в замок, пытается как-то распушить жидкие волосы, которые, чтобы она ни делала, все равно выглядят печально. — Никто не предупреждал о таких проверках. Это вообще законно? Что дальше? Нам будут… под юбки заглядывать?!
Я, как обычно, сижу в стороне. То, что теперь мы вроде как все равны, ничего не изменило — меня по-прежнему предпочитают даже случайно не трогать
Но мне такое положение дел даже в радость.
Есть время подумать.
Обо всех тех вещах, которые случились буквально полчаса назад: мои странные и совершенно необъяснимые знания ужасного, противного богам языка, то, что на меня не подействовало зелье мастера Соула. Ожог, который оставила на ладони Орви и потом взрыв в подвале, только благодаря которому мы с настоящей герцогиней и смогли спастись.
И кошмары, которые преследуют меня сколько себя помню.
Может, я и родилась как-то не так и поэтому родители решили отказаться от меня, чтобы я, ненароком, не сожгла дом?
Но, самое главное: о чем или о ком говорил химер, когда предупреждал меня об опасности под самым носом?
Когда экипажи останавливаются, и гвардейцы проводят нас во внутренний двор замка, я то и дело ловлю на себе вопросительный взгляд Орви. И если раньше он видел лишь крайне похожу на меня девушку, но разодетую и надушенную, то теперь он видит меня: так же просто одетую, гладко причесанную и без намека на макияж.
Я стараюсь не поддаваться желанию подать ему хотя бы какой-то знак, потому что чувствую себя предательницей. Он ведь… столько делал для меня, он поклялся никогда и никому не выдать мою тайну. И он… единственный человек во всем этом ужасном месте, которому я могла бы доверить все тяготы души.
— Что-то не так, сержант? — слышу резкий голос куратора, потому что, когда нас снова выстраивают для смотра невест, Орви оказывается рядом и задерживается дольше положенного, теребя край платка на раненой ладони. — Вы с леди Лу’На…
— Нет, капитан! — тут же вытягивается по струнке Орви. — Просто… Она…
Я прикусываю нижнюю губу, когда мы снова смотрим друг на друга.
— Просто леди очень… красива, — краснея, говорит Орви.
— Какие милые сантименты, — иронично отмечает герцог.
Не знаю, откуда это чувство и какая его природа, но стоит ему оказаться поблизости, я чувствую себя словно сжигаемой изнутри. Как в те тяжелые дни, когда я страдала от тяжелой лихорадки и сестры уже молились, чтобы Плачущий принял меня с радостью. Тогда я металась в горячечном бреду и думала, что горю в Очищающем пламени за ту утащенную с кухни булочку.
Рядом с герцогом Ноксом я чувствую себя в десять раз хуже.
Как будто все мое тело сопротивляется необходимости находиться рядом с ним.
Предостерегает.
Я снова вспоминаю слова мастера Соула но успеваю на них сосредоточиться, потому что герцог не собирается отпускать бедного Орви просто так.
Обходит его, разглядывая с таким же любопытством, с каким я разглядывала каждую статую в замке герцогини.
— Ну и где она? — спрашивает Орви, лениво закладывая руки за спину.
— Кто, капитан? — глядя строго перед собой, по-военному отвечает Орви.
— Ваша вторая голова, сержант. Она ведь у вас точно есть, я не ошибаюсь? Иначе не понимаю, какого Хаоса вы так смело пялитесь на невесту Его Величества и позволяете себе отпускать комплименты ее внешности.
Орви немного бледнеет, и еще сильнее выпрямляется.
Я открываю рот, чтобы сказать бессердечному герцогу, что сама в состоянии кто и как может говорить мне комплименты, но в это время остальные девушки почти одновременно громко и трепетно выдыхают, и я понимаю, что самое время познакомиться с человеком, которого герцогиня намерена во что бы то ни стало окольцевать.
Глава двадцать четвертая
Мне всегда казалось, что король должен являться миру словно солнце: опалять, одаривать теплом, вызывать трепет своим превосходством и могуществом, и оставаться в памяти навеки, как ожог на коже.
Может показаться смешным что в свои полных восемнадцать я ни разу не видела человека, чьей волей и военными талантами Артания начала укреплять свои границ, и становиться не просто огрызком земли посреди разрозненных баронств, герцогств и земельных наделов самопровозглашенных кланов, а королевством, постепенно набирающим силу, мощь и право диктовать условия соседним государствам.
Но в монастыре не особо в чести никакие портреты кроме ликов Плачущего.
Единственный портрет короля Артании я видела лишь однажды — в фолианте о жизнеописании предыдущего короля. Но на нем Эвин Скай-Ринг был еще ребенком. По правде говоря, с белокурыми локонами и идеально красивым лицом он больше походил на милую принцессу, чем на будущего военного завоевателя.
Так что, моя голова поворачивается вместе с головами остальных, и чтобы хоть что-то рассмотреть, приходиться встать на цыпочки и молить Плачущего не позволить мне упасть от слабости, которая поселилась в моих ногах с самого утра.
Он идет уверенной пружинящей походкой.
Спокойно, скользя почти безразличным взглядом по ровному строю девушек.
Это намеренно, чтобы не оскорбить ни одну из титулованных барышень меньшим вниманием или не превознести кого-то заметным интересом? Или ему просто безразлично?
Каждая старается изобразить идеальный глубокий реверанс, но Эвину Скай-Рингу как будто вообще все равно. Мимолетное приветствие, ленивый кивок, шаг к следующей.
С таким же интересом он мог бы разглядывать строй солдат на плацу.
Хотя, возможно, тогда ему было бы даже интереснее.
Но, когда он подходит достаточно близко, чтобы я, наконец, смогла рассмотреть его лицо, приходиться непроизвольно пошарить вокруг себя, чтобы найти хоть какую-то точку опоры.
Странно, почему я не подумала об этом сразу.
Ведь если герцог в тот день изображал из себя простого солдата. То его красивый, как бог — Плачущий, прости за святотатство! — мог быть его другом. Тем, ради кого этот судья и палач стрижет головы, словно цирюльник. По крайней мере, всю дорогу из салона до замка девушки говорили только об этом, строя теории, для чего королю понадобилось назначь своего головореза главным в таком деликатном и важном государственном деле, как поиск будущей матери наследника престола.
— Гмм… — Этот звуки — единственный, который издает король, когда, наконец, доходит в самый конец ряда, до меня. — Вам нездоровиться, миледи Лу’На?
Этот тот самый красивый «брат» герцога.
Одного его открытого ясного взгляда достаточно чтобы у меня свело дыхание.
