Я слишком резко шарахаюсь назад.
Герцог, конечно же, слишком проницателен, чтобы не заметить этого.
Но все же, именно он первым нарушает тишину, интересуясь, какого лешего гвардеец вламывается в комнату леди без ее разрешения войти.
Бедняга Орви тут же вытягивается по струнке и рапортует, что маркиза Фредерику Виннистэр желает переговорить со мной с глазу на глаз.
— Скажи, пусть катится к демонам, — отбривает Нокс.
Орви открывает — и закрывает рот, лишь мельком глядя на меня, едва ли слишком заметную из-за спины герцога, которой он только что меня загородил, будто маркиза заявилась, чтобы отнять у него любимую игрушку.
— Милорд Куратор, вы забыли, чья это комната? — От возмущения перед глазами все пылает.
Да кем он себя возомнил, этот тип?!
Воображает, что имеет право расписываться за всех и каждого?!
— Что, простите? — Он поворачивает голову. — Я отвечаю за вашу безопасность, и я…
— Скажите леди Виннистэр, что я ее жду, — обращаюсь к Орви, нарочно повысив голос на тот случай, если Нокс снова вздумает вмешаться со своими командирскими замашками.
Герцог так сильно стискивает зубы, что их злой скрежет почти что ласкает мой слух.
Когда дверь распахивается и маркиза вплывает в мою комнату, как обычно, в одном из тех нарядов, которые почти не оставляют места воображению, Нокс железной поступью проходит мимо, не отметив ее ни взглядом, ни словом.
Как будто именно он — тот единственный мужчина на свете, которому ее выдающиеся женские прелести вовсе не интересны.
Понятия не имею, отчего этот маленький и ничего не значащий факт, заставляет меня испытать сладкий вкус триумфа.
Глава сорок девятая
— Я готова приступить к испытаниям, — в который раз повторяю я, потому что маркиза, похоже, вознамерилась во что бы то ни стало убедить меня в обратном. — Случившееся не добавило мне радости, но я не собираюсь убегать, поджав хвост.
Леди Виннистэр, похоже, мое упрямство доставляет ровно такое же раздражение, как и мне — ее попытки убедить меня в необходимости отказаться от испытаний и убраться восвояси.
Даже если у меня есть все основания беспокоиться за свою жизнь, я не готова уходить сейчас.
Хотя бы потому, что какими бы всемогущими не были мои невидимые враги, на моей стороне есть сильный союзник — сам Его Величество Эвин.
Всю дорогу из салона Мастера Соула обратно в замок, король убеждал меня, что сделает все возможное, чтобы подобное больше не повторилось. А если не верить слову самому могущественному человеку королевства — тогда кому вообще верить?
— А ведь я искренне надеялась на ваше благоразумие, — раздраженно бросает маркиза, расхаживая по моей комнате, словно у себя в покоях.
Хорошо, что в монастыре я познала науку смирения, и мне хватает сил не гостить ее парочкой колких замечаний. Хоть искушение слишком велико.
— Мое благоразумие никак не противоречит моей готовности выполнить свой долг и стать невестой Его Величества, если я окажусь этого достойна.
Маркизе мои тщеславные реи определенно не по душе, но она, подобрав юбки, наконец двигается к двери, на ходу бормоча время, в которое мне надлежит явиться в алхимическую лабораторию.
Что? Алхимия?
Хорошо, что леди Виннистэр выходит до того, как я отчаянно поджимаю губы.
Алхимия?!
Я же ни демона не разбираюсь в аспектах!
Плачущий, прости за богохульство!
Но я даже толком подумать ни о чем не могу, потому что возвращается горничная и быстро, дрожа от страха всякий раз, когда случайно меня касается, помогает мне одеться в просто темное платье и передник, а потом собирает волосы в простую гладкую прическу, покрыв их белоснежной шапочкой.
На этот раз — без украшений.
Может, следовало согласиться на предложение маркизы? Я же совершенно точно провалю испытание, потому что я абсолютно ничего не знаю о тонкой науке обращения с Аспектами. Это будет еще хуже, чем прогулка верхом, потому что на лошади хотя бы было дамское седло.
— Все хорошо? — пугливо интересуется горничная, перебирая складки форменного платья. — Вы отчего-то снова бледны… как в тот раз.
Отвечаю ей весьма натянутой улыбкой и медленно, почти что как улитка, ползу к двери.
При виде меня Орви снова хлопает глазами и говорит, что по приказу короля будет повсюду меня сопровождать.
Он идет позади, отставая, как положено по этикету, ровно на два шага.
Мы заходим в галерею с колоннами, высокими потолками и промозглыми сквозняками. Порывы ветра едва не сбивают меня с ног, и когда я зябко обхватываю плечи, Орви все-таки подступает впритык и заботливо укутывает мои плечи в свой мундир.
Я вздрагиваю от неожиданности, когда он так же резко разворачивает меня лицом к себе, пытливо всматривается в мое лицо и, выдохнув, с надрывом спрашивает:
— Ради богов, Матильда, скажи, что я не ошибся и это действительно ты!
От неожиданности я просто теряю дар речи.
Голова, забитая мыслями о предстоящем испытании, едва выдерживает напор новой напасти — меня разоблачили? Так просто? Почему?! Только потому что мы с герцогиней похожи?!
— Я… не знаю… — Орви крепко держит меня за плечи, и я едва не морщусь от боли, потому что его пальцы слишком сильно впиваются мне в кожу, едва ли не до костей. А он как будто и не чувствует, не понимает, что делает больно. — Этот мерзавец хотел причинить тебе боль и поэтому ты… у него…
Он окончательно путается в словах и просто показывает свою перевязанную ладонь.
У герцога рука перевязана так же, потому что на его ладони теперь тоже след от чего-то, что как будто живет внутри меня и оберегает от всего.
Или, наоборот, хочет, чтобы мою порченную натуру поскорее разоблачили.
Я ничего не понимаю, кроме того, что прямо сейчас у меня есть выбор — сдержать обещание и хранить тайну герцогини, но остаться совершенно одной в этом недружелюбном месте, либо смалодушничать и признаться, но обрести друга.
Орви сначала хмуриться, потом окончательно меня отпускает, пятясь назад с видом человека, которому только что вынесли смертельный приговор. Если бы на моем месте действительно была настоящая Лу’На, подобная выходка действительно могла бы стоить ему головы.
— Миледи… — Он говорит едва слышно. — Моим поступкам нет оправдания. Я готов… я повел себя недостойно и готов безропотно принять…
Я не даю ему закончить, порывисто, в пару шагов, сокращая расстояние между нами и мимолетно касаясь его руки.
— Это я, Орви, — говорят скорее лишь мои губы. — Это правда я.
