Мне предстоит разгадать, каким именно герцогине удалось не просто наладить контакт с чокнутыми фанатиками свободы, но и заручиться их поддержкой.
— Полагаю, тебе потребуется помощь. — Эвин выплескивает в камин остатки вина, и когда снова смотрит на меня, его взгляд красноречиво намекает, что какой бы сильной ни была наша дружба, промашку подобного рода он мне просто так не спустит.
Я напрягаюсь, выравниваюсь в кресле, перебирая возможные варианты «наказания».
— Графиня Рашбур и ее широкие дипломатические возможности, и связи будут очень полезны.
Бездна задери!
— Нет, Эвин, ты не можешь так со мной поступить.
— Я дам вам время вскрыть заговор, — гнет свое король, и я слишком хорошо знаю этот тон, чтобы понимать — Эвин не отступит. — Сделать это незаметно, не поднимая суету, чтобы герцогиня Лу’На не успела предупредить сообщников. А когда вы найдете, как именно она поддерживает контакт с Летающими островами — мы воспользуемся этим в своих целях. Держи друга рядом, а врага — еще ближе.
— Спасибо, что удосужился чести быть цитируемым самим Эвином Скай-Рингом, — не могу удержаться от мрачной иронии. — Имей ввиду, что если через час после появления графини Рашбур один из нас — я или она — будет мертв, этот труп будет на твоей совести.
Я уже шагаю к двери, когда в спину доносится смешок Его Величества:
— Вы разве не помолвлены… до сих пор?
Я так громко хлопаю дверью, что Эвин, конечно же, громко смеется мне в спину.
Глава пятьдесят девятая
Сиротка
Я снова почти не сплю ночью.
Верчусь с боку на бок, вспоминая то взрыв, то хищный взгляд Риванны, то потом ее удивление, которое застыло на ее мертвом лице до той само секунды, пока кто-то из монашенок не набросил на несчастную покрывало.
Зачем она это сделала?
Казалось, только когда Риванна уже летала головой вниз, она осознала, что натворила.
Ее внезапная смерть как будто снимала с меня подозрения, хоть все девушки продолжали шарахаться от меня, словно такие взрывные склянки были спрятаны в каждой складке моего платья.
Заметного облегчения, а тем более, успокоения, эта смерть мне не принесла.
Мне было искренне жаль беднягу, и я помолилась Плачущему, чтобы даровал покой ее запутавшейся душе.
Только под утро, когда сон все-таки начал ко мне подбираться, в голову вернулись мысли о герцоге. Нервы минувшего дня так меня измотали, что я не стала от них отбиваться, и позволила мыслям течь туда, где руки герцога продолжали поглаживать мои щиколотки.
Я была так близка к падению, что страшно и подумать, к чему это могло привести.
Наутро, моя горничная явилась с весью от маркизы Виннистэр: всем девушкам следовало собраться в малом зимнем саду в девять утра, перед завтраком, чтобы услышать важное объявление от имени Его Величества.
Пока горничная укладывает мои волосы, я перебираю в голове, что это может быть. Может, с оглядкой на постоянные преследующие этот Отбор несчастья, Эвин решил назвать имя своей будущей жены и распустить всех по домам? От одной этой мысли моя душа поет как птица. Правда, не долго, ведь пока что, несмотря на знаки внимания в мой адрес, все вокруг наперебой трещат о том, что так или иначе, но все закончится на Веронике Мор.
И теперь я точно знаю, что для этого есть дополнительная причина.
Эвин Скай-Ринг — бастард.
А Вероника Мор — росток дальней королевской ветки Скай-Рингов. Именно об этом загадочно намекала любительница умничать Адмаль.
Имея жену с законной кровью, Эвину не придется опасаться новых заговоров вроде того, который устроил мой отец.
Я непроизвольно мотаю головой, и натыкаюсь на любопытный взгляд горничной, которая как раз заканчивает украшать мои волосы атласными розами.
Я — простая безродная монашка, а не сказочно богатая герцогиня.
И если сегодня король назовет имя своей будущей жены, и это будет не имя Матильды Лу’На — что ждет меня? Я честно выполняла все условия своего договора и не единожды моя жизнь подвергалась опасности, но… выполнит ли герцогиня свою часть уговора?
— Леди Лу’На, — неожиданным шепотом останавливает меня горничная, когда я берусь за ручку двери, чтобы отправиться в малую оранжерею.
— Да?
Девушка мнется и перебирает складки форменного, почти хрустящего от глажки передника. Потом что-то быстро достает из рукава, сует это мне в ладонь и убегает.
Это — записка на маленьком клочке бумаги, неаккуратно сложенная вчетверо. Написана как будто впопыхах.
«Не запирай дверь, нужно поговорить. Друг»
Кто этот загадочный друг — гадать не приходится. Хоть почерк кривой, но он мне хорошо знаком.
Я быстро швыряю бумажку в камин, ворошу угли, чтобы огонь быстрее превратил ее в пепел.
Орви! Как можно быть таким неосторожным! Ведь эта записка могла попасть в руки… к кому угодно! Подо мной и так шатается любая устойчивая поверхность, а если в дополнение к сплетням обо мне и герцоге Ноксе поползут разговоры и тайных свиданиях с лейтенантом Королевской гвардии — мою репутацию останется только закопать в землю!
А может… эта записка уже побывала в чьих-то руках?
Я чувствую прилив ужаса, когда торопливо спускаюсь с лестницы. Орви в паре со вторым гвардейцем держатся на расстоянии, и я даже не рискую посмотреть в его сторону, потому что теперь мне кажется, что в каждой трещине каждого камня есть пара любопытных глаз или ушей.
В оранжерее уже людно, но мое появление заставляет умолкнуть все разговоры.
Высоко держа голову, прохожу до единственного свободного стула, как будто нарочно отставленного подальше от остальных, около зарослей карликовых терновников. Не удивлюсь, если эти устрашающие колючки начнут расти, стоит мне только сесть.
— На вашем месте, герцогиня, — голос Вероники Мор вонзается мне в спину ледяным копьем презрения, — я бы собирала вещи и бежала.
Медленно, не теряя ни капли достоинства, усаживаюсь на свое место.
Если эти проклятые шипы через мгновение меня проткнут, уж по крайне мере мое выражение лица будет спокойным и уверенным.
— Благодарю за совет, леди Мор, — улыбаюсь лишь уголками губ, — но я не вижу ни единого повода для бегства. Кроме, разве что, вашего очевидного беспокойства из-за моего здесь присутствия.
Она меняется в лице, потому что не может ответить на откровенную насмешку — маркиза Виннистэр вплывает в оранжерею, как самый… экзотический ее цветок, если бы такой мог выбраться из горшка и обрести человеческие формы.
На ней ярко-канареечное платье, обнимающее грудь полупрозрачными волнами шелка, а длинный разрез на юбке то и дело выставляет напоказ ноги в красных чулках.
