Кто-то должен сжалиться и сказать «да» мне в ответ, потому что паника достает до самых кончиков пальцев, вынуждая обессиленно комкать простынь в руках.
— Скорее мертв, чем жив, — скупо отвечает лекарка. — Едва ли еще долго протянет. Он и так живучий. Впервые вижу, чтобы человек продолжал дышать, когда с ним сотворили… такое.
Я мысленно уговариваю себя не выдавать чувств.
Рэйвен жив.
Это главное.
Значит, я должна его увидеть.
К счастью, лекарка как раз заканчивает перевязывать мою руку, собирает свои плошки и склянки, и уходит, грузно шаркая ногами. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем эти шаги совсем перестают быть слышны даже из-за двери.
— Примэль, я должна навестить герцога, — пытаюсь свесить ноги с кровати, но это едва ли возможно без посторонней помощи.
Наверное, будь на ее месте более благоразумная девушка, она бы покрутила пальцем у виска, но Примэль с азартом берется мне помогать. Даже самоотверженно натягивает на мои ноги башмаки, найденные где-то в углу и определенно сильно мне не по размеру.
Чтобы хоть как-то стоять на ногах, приходится перебороть приступ головокружения и тошноты. Из меня как будто высосали все силы, оставили жалкие крохи, чтобы смогла дышать, а я, вместо того чтобы радоваться хотя бы тому, что есть, пытаюсь выжать из этого невозможный максимум.
Кстати, цветов в палате, где меня разместили, действительно море.
Я даю себе обещание обязательно отправить королю записку с благодарностью. Сразу после того, как собственными глазами увижу живого Нокса.
За дверью — совсем незнакомая обстановка: темные мрачные стены из битого кирпича, никаких пафосных украшений на стенах, которыми так любила хвастаться маркиза Виннистэр. И очень темно — светильники на стенах расположены так редко, что между ними есть островки совсем непроглядной темноты. Мы с Примэль проходим через них сильнее прижимаясь друг к другу.
— Мы не в Черном саду? — спрашиваю почему-то шепотом, хоть за все время, что мы коротаем коридор, нам не встретилось ни одной живой души.
— В другом заброшенном крыле, — тоже шепотом отвечает Примэль. — Демон разрушил… много чего.
— Все живы?
Она называет с десяток человек, среди которых слышу имя своей горничной, и мы на минуту замедляем шаг, хоть это и не самый лучший способ почтить ее память. Сейчас у меня еще слишком тяжелая голова, чтобы осознать эти потери, но потом они наверняка лягут на меня тяжелой ношей.
Если я с самого начала могла как-то — пусть и не зная как — справиться с рогатым порождением Бездны, почему не сделала это раньше, до того, как погибли невинные люди?
— За почти двадцать лет это первый раз, когда Хаос прорывается в наш мир, — уже почти одними губами продолжает Примэль. — Королю приносили донесения, пока тон дежурил около твоей кровати.
— Ты их читала?! — не могу сдержать удивление от такой смелости. Мне бы никогда даже в голову не пришло сунуть нос в бумаги, предназначенные только Его Величеству.
— Ну… Заглянула глазком… пару раз… когда он выходил, а я оказывалась рядом.
— Рядом? Эвин знал, что кто-то может прочесть важные донесения и все равно оставлял их без присмотра? — В это тяжело поверить, потому что речь идет не о нерадивом мальчишке-посыльном, а о главе самого крупного на материке государства, которое вот уже несколько десятков лет ведет непрекращающиеся видимые и невидимые войны.
Примэль не спешит отвечать на этот вопрос.
Что-то мне подсказывает, что она совсем не такая простушка, какой хочет казаться.
Да еще и мысли о том, что каким-то образом герцогиня все это время могла за мной следить, приходят как нельзя «кстати».
Ведь Примэль практически с первого дня пыталась со мной подружиться, хоть в замке от дочери предателя короны шарахалась даже пыль. А еще именно с ее легкой руки я вдруг стала «любимицей короля».
— Я просто умею быть в нужное время в нужном месте, — пожимает плечами Примэль, когда мы останавливаемся за несколько шагов до массивной, обитой железом двери, около которой стоят двое гвардейцев. Моя самоназванная подруга снова понижает голос и, приставив ладонь к моему уху, шепчет дрожащим голосом: — Печать Бездны нарушена. И тот демон — просто цветочки по сравнению с тем, что нас ждет.
Я толком не успеваю ничего сказать в ответ, потому что Примэль, сжав на прощанье мои ладони, быстро убегает обратно по коридору, и через несколько мгновений вместе с ней исчезает даже эхо шагов. Куда она делась? И что все это значит?
Печать Бездны…
Чтобы закрыть Хаос пожертвовали жизнями многие.
Она не может быть нарушена. Это невозможно.
Или возможно?
Я останавливаюсь у двери, собираясь с силами, чтобы зайти.
Почему-то хочется предстать перед герцогом в самом лучшем виде, хоть это едва ли возможно в моем теперешнем состоянии. Но хотя бы улыбнуться я уж точно могу.
Стражники осматривают меня с ног до головы, но все-таки не препятствуют, и один из них даже вежливо открывает дверь. Я искренне его благодарю, потому что она даже выглядит слишком тяжелой, чтобы я справилась с ней самостоятельно.
Внутри царит полумрак и удушливо пахнет восковыми свечами, горелыми травами и чем-то едким, от чего сразу першит в горле и режет в глазах.
— Миледи, вам сюда можно? — словно из-под земли, вырастает передо мной тучная женщина в одежде лекарки.
— Я хочу повидать милорда Нокса, — говорю немного сдавленным голосом, потому что горло свело от этих странных тяжелых запахов. — Убедиться, что с ним… все в порядке.
Она оглядывается назад, потом снова смотрит на меня и неловко трет полные белые ладони.
Что-то не так.
— Он в порядке?! — не могу сдержать эмоции и, несмотря на слабость, из последних сил хватаю ее за руки. — Он ведь поправится, да? С ним все будет хорошо?!
Лекарка не успевает ответить, потому что из-за ее плеча, словно призрак, выплывает графиня Рашбур. Вид у нее такой, словно она как раз выбирает способ, каким от меня лучше избавиться — испепелить взглядом или втоптать в пол. В черном строгом платье с белыми кружевными манжетами она выглядит почти что вдовой, как будто хочет подчеркнуть скорбь.
— Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете, герцогиня? — спрашивает, едва разжимая губы.
Знаю, что нужно держать лицо, но все силы ушли на то, чтобы добраться сюда. Если вступлю с ней в перепалку, то обратно в палату попаду только если какая-то добрая душа отнесёт туда мое бесчувственное тело.
— Я хотела справиться о здоровье милорда Нокса, — повторяю свой ответ лекарке, которая, чувствуя неладное, потихоньку отступает в тень и исчезает.
— В таком случае, герцогиня, — графиня Рашбур говорит это таким тоном, словно мой титул — грязное ругательное слово, — у вас должно быть для этого специальное разрешение Его Величества.
